Раньше, при Союзе, во время ходьбы он действительно сочинял стихи, которые затем во время смотров художественной самодеятельности рокотал под гитару в Доме культуры. Стихи приблизительно были такими:
Когда я разучусь смеяться,
Я заведу себе свинью,
Отгорожусь глухим забором
И окна досками забью.
А чтоб спокойно спал мой боров,
Чтоб к курам не прокрался лис,
Греми железом, пес дворовый,
Как кандалами декабрист.
Когда я разучусь смеяться,
Меня не тронут две звезды,
Две искорки, что загорятся
В глазах зеленых от беды.
Ни за кого не буду драться,
Ни за кого не поручусь.
Когда я разучусь смеяться,
Я плакать тоже разучусь.
Когда я разучусь смеяться,
Друзей чиновных заведу.
С друзьями верными порву
И схороню свою звезду
На дальней пустоши, во рву.
Продам талант, куплю машину,
Забуду прежние мечты,
Срублю сирень я под малину
И душу досками забью.
Но фиг я разучусь смеяться!
Если бы аплодисменты, которыми встречали и провожали земляки новостаровского барда, слышала бы, скажем, Алла Пугачева, примадонна с печалью небывалой, подумала бы, что такого градуса успеха ей достигать не доводилось. И вряд ли когда-нибудь достигнет.
Кумбалов слыл личностью разносторонней, можно даже сказать, гармонически развитой. Кроме поэтического и композиторского дара, он обладал многими талантами. Механизатор очень широкого профиля — это раз, ведущий актер новостаровского народного театра «Кулик» — это два, чемпион района по русским шашкам, центральный нападающий команды «Целинник», известный среди болельщиков под кличкой «Т-34», селькор, неустанно бичевавший недостатки, имевшие быть в родном совхозе. Подписывал он свои заметки прозрачным псевдонимом Кум. Но с большим развалом все эти достоинства безработного оказались никому не нужны. Могучая, неукротимая энергия этого человека, растекавшаяся ранее по многим руслам, была направлена теперь в один канал и крутила тяжелые турбины суровой философии. Впрочем, философия — наука до сорока лет, а после сорока она — образ жизни.
Кумбалову казалось, что он знает о жизни самое важное, самое нужное. Сердцевину. Тайну, которую не знает никто. Однажды она приснилась ему. Беда в том, что он ее забыл, как забывают иногда иностранное слово или редкую фамилию. Любители кроссвордов поймут, о чем речь. И теперь все душевные силы были направлены на то, чтобы вспомнить. До головной боли напрягал он бедные мозги свои, изнуряясь смутными, неуловимыми размышлениями. Тайна была скользкая, как налим, забившийся под камни в мутной и холодной глубине. Чем сильнее пытался вспомнить Кумбалов эту главную тайну, тем прочнее она забывалась. Иногда во сне она вновь внезапно открывалась ему. Он просыпался в восторге, помнил и наслаждался обладанием ею несколько секунд, как вдруг она исчезала без следа, оставив лишь бешеную досаду на короткую, немощную память. Он не знал, что это была за тайна, а лишь догадывался, что от нее зависит счастливое будущее всего человечества. Стоило ему вспомнить ее, оформить в словах — и мир бы изменился. Навсегда бы из него ушла безнадежная подлость и скука. Однако слов таких он не знал и чувствовал себя добрым псом, который хочет предупредить хозяина об опасности, но не знает, как это сделать без слов.
