Потом Прокл стал вспоминать все, что он знал о своих предках. Дед по отцовской линии был пимокатом и вряд ли интересовался философией. Что же касается деда по материнской линии, о нем Прокл вообще ничего не знал, а сейчас и спросить было не у кого.
— Я это возьму почитать? — спросил Прокл Людмилу.
— Конечно, конечно! Интересуетесь философией? У нас специальный раздел есть — Гегель, Кант…
Но в это время словно под ударом тарана распахнулась дверь и в библиотеку вбежала запыхавшаяся девочка. Соломенные волосы ее были спутаны ветром, а из одежды ничего, кроме трусиков, на ней не было.
— Мама, мама! — закричала она в панике, — Кузнецова коза в наш огород залезла!
— Так выгони ее.
— Ага там, умная какая! Выгонишь ее. Она со мной не считается. Чуть совсем не забодала. Говорила папке: залатай в плетне дыру, так не послушался. А теперь она всю капусту в огуречнике сожрет.
— А где же твое платьице?
— Так я и говорю — на рогах у козы. Она меня совсем за человека не считает.
Извинившись, библиотекарша выбежала вслед за дочкой. И так посмотрел ей вслед Прокл, что проницательный директор сказал с долей соболезнования и ехидства:
— Да, да. Замужем она. Так что напрасно ты из себя Савву Морозова корчил.
Прокл проследил полный сарказма взгляд директора и уткнулся глазами в собственные изрядно поношенные джинсы, крепкие, но сильно потертые башмаки, рюкзак с торчащей ручкой металлоискателя.
— По одежде встречаете, Додон Додоныч? — спросил он хмуро.
— Что-то не встречал я бизнесменов, которые бы по делам на рейсовых автобусах ездили, — поделился сомнениями директор и спросил, хмыкнув, — и сколько же ты платить Людмиле думаешь, господин меценат?
— Ну, — посмотрел Прокл задумчиво в окно на штормящее озеро, — по возможностям.
— А деньги-то у тебя на обратную дорогу есть?
— У вас занимать не буду, — холодно отрезал Прокл. — Кстати, когда автобус уходит?
— Ушел уже.
— А следующий?
— Следующий в среду.
— Так сегодня же среда.
— А он и ходит по средам.
Вбежала раскрасневшаяся после битвы с козой Людмила.
— Прокл Парамоныч, идемте обедать, — пригласила она и широко улыбнулась.
По спине Прокла побежали мурашки: зубы у миловидной библиотекарши были ослепительно белые. Он украдкой взглянул на правую руку Додона Додоновича и успокоился: пальцев было шесть.
Муж Людмилы Проклу не понравился.
Тело его стремилось к совершенству — к форме шара.
Он был всем доволен: женой, внутренним и внешним положением страны, реформами и собой.
