…Если отец в Москве, то сотрудник КГБ, которому переслали его письмо из отделения по розыску лиц, потерявших связи с родственниками, может послать за отцом машину. А может, он — их работник?
Несколько такси стояло у небольшого столбика с непонятной надписью — «Вызов». Никаких кнопок для вызова на столбике не было. Водители столпились у первой машины, о чем-то спорили.
— Куда? — спросил его молоденький шофер.
— На Лубянку.
От нагретого солнцем верха машины несло теплом. Ехать было недалеко. Он расплатился с шофером, пошел пешком по Кузнецкому. У зоомагазина продавали золотых рыбок, солнце ослепительно сверкало на пряжках школьников в зеркалах витрин. Медленно плыли вниз к Петровке большие покачивающиеся троллейбусы, похожие на аквариумы.
Время ползло медленно. Он снова пошел по Кузнецкому мосту, но уже назад, к Большому театру, чтобы подняться к площади Дзержинского с другой стороны…
Внизу тяжело хлопнула входная дверь. Барков услышал, как несколько человек молча, стуча каблуками, поднялись по лестнице на второй этаж и прошли в дальний угол к кабинету Шальнова. Потом опять все смолкло.
…Ровно в четырнадцать он прошел в подъезд, в отдел справок. В приемной никого не было, он сразу вошел в кабинет.
Человек средних лет, незапомнившийся, немногословный, в синем гражданском костюме, предложил сесть напротив себя за маленький приставной столик с графином, стоявшим на синей бархатной скатерти. Он мельком посмотрел паспорт Баркова, отошел к шкафу.
В тонком солнечном луче над столом колыхались пылинки, а вода в графине казалась синей-синей, под цвет скатерти. Работник комитета закрыл шкаф, сел напротив Баркова и начал смотреть какую-то папку. Потом кивнул ему на пластмассовый стаканчик с карандашами и стопку белой глянцевой бумаги. Барков приготовился записывать адрес.
— Запишите. — Человек вздохнул. — Барков Борис Семенович, 1905 года рождения, член КПСС с 1925 по 1937 год, уроженец города Риги. Расстрелян 7 апреля 1938 года по решению комиссии НКВД. Факт смерти удостоверен ЗАГСом Сталинского района города Москвы, акт № 9 от 8 мая…
Мимо Баркова прыгнуло в сторону дело, которое держал в руках сотрудник, его бледное нездоровое лицо, шкаф с пачками серых папок из старого недоброкачественного картона, синяя, грозно синяя вода в графине. Потом также резко все качнулось назад, крепко встало на свое место.
— Реабилитирован посмертно…
Потом он в третий раз шел по Кузнецкому мосту, какими-то незнакомыми улицами попал к Старому Арбату. «Ничего они не разошлись, — думал он о матери, — она обо всем знала и не хотела говорить…»
