Улыбчивая без заметных затруднений сделала его участником своей активной светской жизни. Многие ее вечера были заполнены встречами с друзьями, посещением театров, ресторанов. Она всегда настаивала, чтобы он сопровождал ее. Чаще всего он соглашался. Улыбчивая представляла его как навещающего столичный город друга юности, умело подчеркивала его незаурядность, облегчая задачу вхождения. Ее друзья и знакомые составляли своеобразную группу людей. Находясь в их компании, он порой сомневался, что может быть достаточно интересным, и предпочитал быть немногословным. Это никого не беспокоило. В любой обстановке он чувствовал себя хорошо, находясь вблизи Улыбчивой, ощущая излучаемое ею притяжение, ловя ее взгляд.
Ему нравилось терпеливо ожидать на диване, пока Улыбчивая готовится к выходам. Ожидание награждалось всегда по-царски. Ослепительно красивая, уверенная в себе, она появлялась из спальни. Ему нравилось читать в ее взгляде желание покорять и чувствовать себя совершенно неспособным совладать с глупым выражением восхищения на лице.
Но, разумеется, больше всего ему нравилось проводить вечера вдвоем в ее квартире. Хозяйка квартиры тоже оставалась дома с заметным удовольствием. Она облачалась в один из своих многочисленных халатов, приготавливала что-нибудь интересное на кухне и со вкусом накрывала на стол. В эти затягивающиеся до полуночи вечера они иногда горячо спорили, чаще – вели откровенные беседы.
Он узнавал все больше об истории ее неудачного замужества. Она вышла замуж за человека намного старше ее, хорошо устроенного в жизни и некоторое время чувствовала себя вполне счастливой под его защитой и опекой. Однако, по мере того как она быстро вырастала из одежд юной девушки, баланс их брака нарушался, и к развязке она чувствовала себя более сильным партнером в их разваливающемся союзе. Она рассказывала об агонии разрыва с то рассерженным, то надломленным человеком, самым сильным ее чувством к которому была в то время только жалость. Слушая ее откровения, он испытывал то сочувствие к прекрасной рассказчице, то чувство неловкости, когда узнавал слишком много из того, что должно быть между мужчиной и женщиной, то усталость от чрезмерной, не всегда понятной ему сложности отношений. В свою очередь он любил рассказывать ей об ущелье, об ожидающих его молчаливых, покрытых снегом горах, о своей умной собаке и теплой хижине. Темнота и холод сгущались над скованным суровой зимой городом, они держали руки на горячих от чая чашках и забывали посмотреть на часы.
