За дверью их встретил холодный, влажный воздух ранней весны, тишина и неяркие звезды в просветах между облаками. Снизу, из селения, доносился едва различимый собачий лай. Они укутались потеплее в одежды и направились к станции, до которой было около сорока минут ходьбы. Он держал Круглолицую под руку и освещал путь фонарем. Освежающее дыхание ночи разгладило выражение озабоченности на их лицах. Они шли молча, нога в ногу, ощущая присутствие друг друга в мыслях и чувствах. Разбросанная по поверхности проселочной дороги мелкая галька громко хрустела под ногами.
Круглолицая первая заметила слабый, мелькающий огонек на западном гребне. Они остановились и стали наблюдать. Кто-то спускался по тропе в нижней части гребня. Судя по быстрому перемещению огонька, человек с фонарем не испытывал трудностей с передвижением. Если это Солдат, в чем было мало сомнений, он должен быть в хижине приблизительно через час. Понаблюдав еще немного, они не спеша повернули назад.
Вид Солдата, сбросившего рюкзак у порога хижины, не располагал к расспросам. Его лицо отражало не только усталость долгого, напряженного дня, но и несвойственные ему смущение и растерянность. Он молча разделался со своим ужином, на столе появилось вино. Они посидели еще немного, пока Солдат не исчерпал запас молчания в тот вечер. Немногословно он поделился с ними событиями своего дня.
Солдат провел тот день на маршруте, проложенном по контрфорсу слева от главной стены вершины. По его словам, к моменту когда стало очевидным, что восхождение затянется, назад дороги уже не было. Он рассказывал о том, как неожиданно замедлился на крутых скалах в середине контрфорса, как проходил последние метры, освещая путь фонарем. По тону повествования нетрудно было догадаться, что рассказчик не испытывал заслуженного, казалось бы, удовлетворения от преодоления серьезного маршрута. Солдат явно натерпелся, и это было неудивительным. Маршрут по контрфорсу не принадлежал к числу тех, которые принято проходить в одиночку, даже альпинистам калибра Солдата. Только один человек в ущелье с некоторых пор стал регулярно позволять себе такие маршруты. Время было уже позднее, дослушав рассказ, они разошлись на ночь.
Он лежал в тишине, нарушаемой ровным дыханием спящей рядом Круглолицей. Несмотря на старания, поток мыслей не желал утихать в отяжелевшей голове, предвещая долгую, бессонную ночь. Мысли непременно возвращались к дневным приключениям Солдата. Объяснить их было нетрудно. Он понимал, что уже достаточно долго возбуждает соревновательный дух в ущелье, чтобы оставаться безнаказанным. Слишком много честолюбивых и горячих голов посещает эти места, и кто, если не Солдат, первый среди них. Еще не принявшее форму слов соперничество молодых лет с новой силой возвратилось в их отношения, и Солдат, несомненно, чувствовал себя в непривычной роли догоняющего.
