В четверг было решено продлить пребывание в Нью-Маркете до понедельника. Погода стояла жаркая, и сэр Альфред предложил молодежи не сопровождать его в Лондон и дождаться его возвращения в пятницу.
План был встречен с энтузиазмом. Остальные гости разъехались, и трое молодых людей были предоставлены самим себе.
Наверное, пристрастный наблюдатель заметил бы, что Хельга так и лучится счастьем, и попытался бы найти этому объяснение. Но челядь, за три года успевшая привыкнуть к живому и веселому характеру девушки, не усмотрела в этом ничего необычного.
Отношение Фрэнка к Хельге изменилось с того самого памятного вечера, когда он держал ее в своих объятиях. Он понял, что не сможет жить без нее, она наполнила его жизнь новым смыслом. Однако Фрэнка тревожило, как сама Хельга, впервые столкнувшаяся со столь бурным проявлением чувств, отнесется к тому, что произошло между ними. Нет, он не переступил границы, но их тела соприкасались, а его поцелуи были преисполнены всепоглощающей страсти.
А вдруг это шокировало ее, спрашивал себя Фрэнк на следующее утро, вдруг она, будучи неопытной и неискушенной, перестанет доверять ему?
Встретившись с ней в гостиной, он взглянул на нее по-новому и обнаружил, что перед ним не только красивая женщина, но и сильная личность.
Все, что когда-то интересовало Фрэнка, отошло на второй план.
Теперь для него существовала только Хельга и его любовь к ней.
Что касается Хельги, то она наслаждалась своим счастьем, стремясь до дна испить чашу дарованного ей судьбой блаженства. Любовь преобразила девушку, придав ее облику какое-то таинственное величие. Казалось, она окружена сияющим ореолом. Временами Фрэнку хотелось пасть перед ней ниц.
В поведении Хельги отсутствовали и жеманство, и притворная скромность, и робость, столь характерные для девушек ее круга. Она с готовностью открывала Фрэнку свои объятия, щедро изливая на него всю свою любовь.
Для Фрэнка была полной неожиданностью та самозабвенность, с которой Хельга отдавалась своему чувству, не предъявляя никаких требований, не стараясь помыкать им. В ней отсутствовал собственнический инстинкт, и тем не менее Фрэнк с каждым мгновением чувствовал, что все больше и больше привязывается к ней.
При посторонних они избегали смотреть друг на друга. Для них это было самой настоящей пыткой — находиться рядом и вести пустую светскую беседу, в то время как им хотелось говорить только о своей любви.
Инстинктивно стремясь обезопасить зародившуюся любовь, они стали уделять повышенное внимание Эдит, и вскоре та почувствовала себя более уверенно.
