Васька умолк и задумчиво засопел.
— Вась, а ты на кладбище — то давно был? — непрошено сжалось сердце у Натальи.
— Ходим мы, и я и Верунька моя, глядим за могилками, — прошептал Васька, — ты не переживай. Ежели смогёшь когда, сама приедь. Не далеко ведь! Теперь поезда ходят. Я вот на литерном за три часа добрался.
А поп наш — Филимон, он еще при тебе к нам приехал, пропал. Отслужил недавно в церкви молебен обо всех убиенных и домой не пришёл. И матушка Ефросинья и всем селом его искали — нету его нигде. Даже милицию вызывали! Как провалился! — Опять ожил Васька, в очередной раз взбивая свою подушку.
Он темноты ночи, дурного запаха и рассказов родственника Наталье сделалось нехорошо.
— А ты, ежели, мальчонку родишь, как назвать хочешь? — спросил Васька и сам удивился своему вопросу.
— Мы с Сашей решили, что Серёженька будет, — погладила Наталья свой живот. — Вон как толконулся, видать, что он не против.
— И наша бабка — ведунья померла. Меня к себе перед этим призвала, — немного помолчав, продолжал Васька.
— Тебя — то зачем? — поинтересовалась Наталья.
— Да просила, — замялся Васька. — Просила, что б я после ейных похорон в её избе крышу разобрал.
— Зачем?
— Ну, что б освободиться она смогла и уйтить.
Ладно, спать давай, скоро уж петухи запоют, — опять поправил свою подушку Васька. И так и передал Наталье главных бабкиных слов, из — за которых он собственно и приехал: — Передай Наталье, что Егор вернётся. Дюже лютой смертью он помер и очень на Наталью зол.
А зло не умирает вместе с человеком. Оно остаётся. А, когда человек умирает от ужаса, то с ним много чего может случиться. И он придёт, как только они его позовут.
Может он сам не очень верил в эту чушь, или Наталье не захотел голову забивать. Только остановило его что — то.
* * *
Вместе с Васькой к Наталье пришли и воспоминания.
В гражданскую войну их деревня несколько раз переходила то к красным, то к белым, то к различным бандам. В последний раз беляки напали ночью. Они окружили спящее село и в первых лучах восходящего солнца ворвались в него.
— Пулемёты к бою! — крикнул командир, только вчера расквартировавший своих, оставшихся в живых после тяжёлых боёв, красноармейцев в этой деревне и упал замертво.
На его потной, полинялой гимнастёрке расплылось большое кровавое пятно. Его неживые, оставшиеся открытыми, глаза наблюдали за коротким, неравным боем.
Красные выскакивали из изб, на ходу заряжая винтовки и тут же падали, сражённые бандитскими пулями. Со всех сторон по ним били оружейным и пулемётным огнём. Красных было меньше и они отступили, неся потери, отстреливаясь и перепрыгивая через трупы, лежавшие мешками.
