Проклятье на последнем вздохе или Underground | страница 11



Рядом с Александром Наталья оттаяла и вскоре поняла, что она беременна. Они с Александром расписались. Наталья стала Истоминой. Они объединили свое нехитрое хозяйство — таз, корыто, два чугунка, ложки и огромный, медный самовар Натальи.

Санька пил, гонял соседа Митьку иногда и с топором. Доставалось и Наталье с бабкой, но получку отдавал почти всю, да и Нюрке иной раз приносил то черствый пончик, то еще что — нибудь из того, что сам не доедал в пивнушке, через которую он обычно шел домой с работы.

— Терпи, — советовала бабка плачущей Наталье, — авось и остепенится когда — нибудь.

И Наталья бесконечно терпела, как привыкли терпеть почти все бестолковые русские бабы и продолжала бредить своим домом — негоже по углам ютиться, семья ведь теперь.

Хотя и молодые они были, здоровые и сильные, но время было тяжелое. Пока построили свой дом, они успели родить двух сыновей.

3

Утомленное за день, но всё ещё жаркое солнце медленно клонилось к закату, удлиняя тени деревьев.

Наталья села в тенёк на краешек лавки, стоявшей в конце небольшого, чистого скверика, примыкавшего к привокзальной площади. На подобранный у магазина решетчатый деревянный ящик она примостила сатиновый мешок с жареными семечками подсолнечника, а сверху поставила мерный стаканчик.

Вечер был жаркий и душный. Дурманящий аромат дружно распустившейся сирени, обрамлявший сквер живой изгородью, перебивал сильный запах свежей таранки, тут же собравший всех окрестных мух. Это на другом конце лавки приготовилась к торговле толстая, бойкая бабка Кланя.

Скоро должен подойти пассажирский поезд на Москву. Он останавливался на этой станции на целых полчаса.

В пристанционном посёлке ещё не было ни клуба, ни парка, ни танцплощадки. Один единственный ресторан с буфетом располагался в недавно отстроенном здании вокзала. И многие местные жители, жаждущие не только хлеба, но и зрелищ, после работы собирались на вокзальной площади к приходу Московского поезда «на променаж».

Женщины в цветастых, шёлковых платьях, в бусах и брошах, в только что завитых на горячих щипцах букольках разномастных волос, свежевыбритые мужчины, пахнувшие одинаковым одеколоном в костюмах с широкими лацканами, под ручку и поодиночке фланировали туда — сюда. Иногда они останавливались с близкими знакомыми перекинуться парой слов.

Тут же собирался и стихийный рынок. Шустрые хозяйки продавали коварно разбавленное молоко и оставшиеся с зимы соленья и варенья.

Сегодня продавцов было мало и поэтому торговля у Натальи шла бойко. И скоро она удовлетворённо отметила, что в кармашке её сатинового фартука наряду со звенящей мелочью зашуршали и бумажные денежки.