А Мария в сердцах хватала всё, что попадало ей под руку, чаще всего это был веник и со всей злости и обиды колотила им мужа, стараясь отомстить ему за свои несбывшиеся мечты, или хотя бы выбить из Григория, ставший вечным, перегар.
Чтобы как — то предотвратить похмелье мужа, потом плавно переходящее в очередной запой, Мария начала проверять его карманы, выгребая из них всё содержимое, даже мелочь. А Григорий в отместку подворовывал у неё и у Анны банки с компотами, соленьями и вареньями и в злачных местах выменивал их на самогонку.
Обнаружив пропажу, Мария снова хватала веник и в отчаянии хлестала им мужа снова и снова.
Потом, через много лет она узнала, что веником нельзя бить не только человека, но и ни какое другое живое существо.
Весь день, не переставая, шёл снег. Крупные снежинки монотонно сыпали с белого мохнатого неба, укутывая всё вокруг пушистым одеялом, доводили до зевоты, убаюкивали.
Вернувшись с работы и мужественно преодолев непролазные сугробы возле дома, Анна долго вытряхивала забившийся снег из пухового платка и с войлочных сапог, которые стали похожи на белые унты, да ещё теперь казались на несколько размеров больше.
Прибежавшая следом Рита тоже была похожа на весёлого снеговика.
— Мам, я у Наташи поела, — бросила она мимоходом, готовящей ужин, матери.
— Ну, хоть чаю попей, я баранки купила, свежие, с маком.
— Не хочу. Я уже пила. Ты же знаешь, как у Наташи чай пьют: пока в чайнике кипяток не закончится.
— Для кого я стараюсь? — обиделась Анна на дочь. — Даже аппетит пропал. Возьми хотя бы карамельки.
— Ладно, давай, — снизошла Рита и, прихватив в пригоршню «клубнику со сливками» и учебник, завалилась на диван.
От тишины и жара, исходящего от натопленной печки и от кошачьего мурлыканья клонило в сон.
Внезапно закрутивший февральский ветерок разлохматил крыши домов, нарастил горбатые сугробы вдоль забора. К вечеру позёмка перешла в сильную метель. Распоясавшийся в сумерках ветер жутко гудел в печной трубе, слепил окна, швыряя в них комья снега и размазывая их по стеклу ледяной рукой.
— К утру холодно будет. Выдует всё, — Анна решительно высыпала остатки угля из ведра в печку.
Из раскрытой плиты с треском вырвался сноп искр, резко пахнуло серой. Анна прикрыла плиту и выдвинула на её середину чайник, обычно стоящий с краю.
В кухонное окно постучали. Или почудилось? Анна вся превратилась в слух.
— Кто там? — набросила она на плечи ещё не просохший платок. По ней прошёл нервный озноб.
