“Да сударь, во славу Святого Петра, —
Степенно сказал спокойный страж, —
Полагаю, вас тут попросят погостить
Столько, сколько вы сами соблаговолите”.
Ушел воин вниз и тут же вернулся
С десятком других, чтоб открыть ворота.
Мягко мощный мост опустился,
Воины вежливо вышли навстречу,
На холодной земле на колени встали,
Приветствуя приезжего подобающей почестью,
Он же покорно просил их подняться.
И вот все вошли в высокие ворота.
Двое держали рыцарю стремя;
Чуть только спешился сэр Гавейн,
Конюхи в конюшню увели Гринголета.
Рыцари и пажи с поклонами появились,
Просят войти высокого гостя;
Снял он шлем, и многие поспешили
Шлем принять, оказав паладину услугу.
От меча и щита Гавейна освободили,
А он любезно приветствовал любого.
Проталкивались многие почтенные люди
Воздать вежливостью высокородному гостю.
Затем он, как был, в боевых доспехах,
Входит в зал с высоким камином,
В котором пламенем пылают поленья.
Вышел тут владелец великолепного замка
И в самых изысканных и искренних выраженьях
Приветствовал Гавейна в своем поместье.
“И сам я, — сказал он, — и все здесь к вашим
услугам”.
“Благодарю вас, — ответил гость. —
Приятно мне будет со всем вашим кругом,
Да вознаградит вас Иисус Христос”.
И рыцари обнялись друг с другом.
36 Глядит Гавейн глазами гостя
На радушного рыцаря, так его встретившего,
И думает: “Вот человек достойный!”
Был он большой, бородища рыжая
С проседью, и шагал широко он,
Отважным огнем отсвечивало лицо,
Открытая речь, обходительные манеры.
“Ну, конечно, — решил сэр Гавейн, —
По праву подходит ему положенье
Барона знатного в замечательном замке!”
А владелец весело ввел Гавейна
В предназначенные ему высокие покои,
Приставил слугу прислуживать гостю,
Потом провел его в пышную спальню.
Постель там была под пологом пестрым,
Кисти балдахина, блиставшего шелком,
Свисали над покрывалом серебристого горностая,
Вышитым вычурными узорами по краям.
Завесы висели на золотых зацепках,
По стенам — ковры из Тулузы и Тарса,
Пол был тоже покрыт коврами.
Стал тут Гавейн снимать снаряженье,
Притом предаваясь приятной беседе.
Сначала с рыцаря сняли панцирь,
Затем и другие детали доспехов,
Принесли слуги разное платье,
Чтоб рыцарю было во что переодеться.
Он выбрал что-то с разлетающимися полами,
И в этом выглядел вовсе весенним.
Одежда отлично его облегала,
Вырисовывались великолепные, стройные ноги.
Право же, прекраснее и элегантнее паладина,
Казалось, не создавал еще никогда
Господь Бог!
Нет рыцаря совершеннее в мире,
Любой от него далек,
