А потом до меня дошла еще одна вещь. И она потрясла меня сильнее, чем все остальное.
Я захотел это повторить.
Франческо прочел мои мысли.
— Не хочешь еще разок сыграть на днях? Пятьдесят на пятьдесят?
— Извини, но я не понимаю, зачем тебе я.
Он объяснил мне зачем. Невозможно жульничать в одиночку, особенно в покер. Если в каждую свою раздачу ты выигрываешь, и выигрываешь по-крупному, серьезные игроки это сразу замечают. У них возникают подозрения. Сообщник чрезвычайно важен для шулера. Один подтасовывает карты, другой выигрывает, и все довольны. То есть ни черта они не довольны, но считают, что во всем виновата проклятая фортуна. Как Роберто и Массаро.
Франческо вкратце объяснил мне механизм обмана. Напарник изображает из себя дурака или хвастуна, что в покере примерно одно и то же. Можно один раз сорвать крупный куш или по мелочи выигрывать весь вечер. Главное, чтобы шулер кое-что проиграл, а выигрыш напарника выглядел как классическое везение новичка. И так далее и тому подобное.
Когда он закончил, я задал ему вопрос, который в тот момент не давал мне покоя:
— Почему именно я?
Он молча посмотрел на меня. Затем отвел взгляд, взял сигарету и, не закуривая, начал постукивать ею по столу. Потом снова поднял на меня глаза, по-прежнему не произнося ни слова. Когда он, наконец, заговорил, мне показалось, ему не по себе.
— Обычно я не доверяю интуиции и стараюсь ее подавлять. Но на сей раз у меня было очень сильное предчувствие, что ты — тот, кто мне нужен. Ты читал «Демиана»?[2]
Я кивнул. Я читал эту книгу, и, если он хотел меня убедить, он нажал на правильную кнопку. Я ничего не ответил, и он продолжил.
— В общем, я сделал то, чего обычно не делаю. Я поставил на тебя, полагаясь на интуицию. Понимаешь?
Потом он сказал, что доверяет мне. Потому что чувствует: во мне есть что-то особенное.
Этого оказалось достаточно.
Очевидно, до меня он использовал в качестве напарника кого-то еще и хотел, чтобы я его заменил. Но мне он не обмолвился об этом ни словом, а я в ту ночь ни о чем его больше не спрашивал.
Мы вышли из Dirty Moon, когда бармен и единственный официант принялись поднимать стулья на столы.
На улице занимался бледный январский рассвет.
