— Я взял на себя смелость закрыть музей вместо тебя. Посетителей не было, и я подумал, что спокойная рабочая обстановка будет кстати.
Пришелец говорил ленивым тоном. И одет как на отдыхе: в светлый шерстяной пуловер и широкие брюки, на ногах — топ-сайдеры.
— Рабочая обстановка, — глухо повторил Бонд, глядя на нож для бумаг, стоящий перед ним в стакане с письменными принадлежностями. Он оценивал расстояние между ножом и своей правой рукой. Сколько десятых секунды потребуется монтировке, чтобы преодолеть расстояние от порога до его головы? Хватит ли времени схватить нож для бумаг, стальной и острый как штык, и парировать выпад? Ударить вслепую и надеяться на удачу? Или не стоит?
Храбрым он никогда не был. Никогда не воображал, как нападает на другого человека, и тем более не представлял, как обезоружить или даже убить нападающего на него. А теперь он понимал, нападение — его единственный шанс. У него нет выбора, и это больше не вопрос храбрости. С мелвилловым белым китом, с карьерой писателя, с женой и детьми следовало бы продемонстрировать силу и твердость, но существовали и другие варианты. Другие пути. Не самые правильные, он знал. Пути для тех, кто сдается, кто боится идти на риск, кто не умеет бороться. Со всем этим он мог смириться. А сейчас ничего другого нет. Альтернатива проста: действуй или умри.
И все же он действовал недостаточно быстро. Долю секунды он колебался. Он думал о той эйфории, в которой жил весь последний месяц, о нетерпении, с каким предвкушал публикацию своего открытия, пресс-конференции, книгу, которую напишет и которую издадут по-английски и по-норвежски, приглашения читать лекции и вести семинары. Ничего этого не будет. Он уже прикидывал, не позвонить ли кое-кому, чтобы рассказать обо всем до того, как сделает публичное заявление. У него имелся телефон Билла. В записной книжке, около стакана с письменными принадлежностями.
Рука рванулась к ножу для бумаг. Он не сомневался в молниеносности своего движения. И все равно опоздал. В тот же миг гость взмахнул монтировкой. Спокойно и собранно, как баскетболист, которого показывают по телевизору в режиме замедленной съемки. Однако он не ударил. Он целился не в голову. Монтировка опрокинула канцелярский стакан, когда пальцы Бонда были уже в двух сантиметрах от ножа. Содержимое стакана врезалось в книжную полку справа — точно в то место, где несколько месяцев назад он не без посторонней помощи обнаружил свою находку, — и посыпалось на пол. На месте книги со странным кожаным корешком до сих пор зиял провал.
