Из окон, обращенных к порту, была видна стоявшая эскадра.
Хайдар принес обед, и Букреев задержал его. Было тяжело расставаться с ним, сопутствовавшим ему уже около трех лет, но кому‑то нужно было оставаться, хотя бы для того, чтобы сохранить лошадей и не отдать их в чужие руки. Да и в морскую пехоту Хайдар не подходил, так как в десанте нужен был безупречно здоровый вестовой, а Хайдар, будучи тяжело ранен при разгроме диверсионной группы врага, не совсем хорошо владел левой рукой.
— Сегодня мы выпьем с тобой вместе.
— Нет, — Хайдар покачал головой.
— Почему нет? — улыбнулся Букреев.
— Потому что мне плохо на сердце, товарищ капитан.
— Вот видишь, кроме корявой руки, у тебя еще и сердце того…
— У меня сердце хорошее.
— Ну, тогда давай выпьем. Может быть, в последний раз с тобой пьем.
Хайдар поднял внимательные, настороженные глаза. Стакан, поданный ему капитаном, дрожал в его руке.
— Будьте живы и будьте здоровы, мой товарищ капитан.
Вестовой залпом выпил стакан вина, вытер ладонью губы.
— Разрешите выйти, товарищ капитан.
— Ну, ты что это, Хайдар? Как тебе не стыдно, дружище?
У Хайдара подрагивали губы, глаза увлажнились.
— Хочу вам… всего хорошего, товарищ капитан.
— Ну иди… Только тебе не идет быть таким…
— Хайдар, я люблю тебя веселым.
Вестовой вышел, и капитан в одиночестве докончил обед. Выпитое вино вернуло хорошее расположение духа, но расслабило тело. Букреев прошелся по комнате, поежился от сырости и хотел было немного вздремнуть, но, вспомнив, что до сих пор не были погружены остатки хозяйственного имущества батальона, позвонил в порт. В трубке послышался глухой голос Хохловцева, уверившего начальника штаба, что все, что должно быть направлено к фронту, грузится сейчас на караван Курасова. «Пока у тебя, Букреев, имеются такие приятели, как некто Хохловцев, можешь спать спокойно».
За дверьми Хайдар затеял с кем‑то перебранку.
— Хайдар! — закричал капитан.
Вестовой вошел. На темной коже его щек проступили красные пятна.
— Ты с кем там, Хайдар?
— Там один моряк.
— Ко мне?
— К вам, товарищ капитан.
— Что же ты там шумишь?
— Я просил его подождать.
— Почему же он должен ждать?
— Я думал, вы легли отдыхать, товарищ капитан.
— Хайдар, ты на моих глазах портишься. Так нельзя. Откуда он, из порта?
Хайдар помялся.
— Чего же молчишь?
— Из Геленджика, товарищ капитан.
— Из Геленджика? И ты его не пускаешь? Пусть войдет!
Хайдар впустил широкоплечего человека в мокром плаще с откинутым капюшоном и в бескозырке с надписью: «Севастополь». Моряк, назвавшийся старшиной второй статьи Манжулой, протянул Букрееву пакет. В коротком предписании командира базы контр–адмирала Мещерякова Букрееву было приказано немедленно выехать в Геленджик, захватив с собой тридцать матросов, списанных с крупных кораблей эскадры в морскую пехоту. Старшим команды назначался Манжула. В частной записке, приложенной к предписанию, контрадмирал, называя Букреева по имени и отчеству, просил поторопиться, «так как с Тузиным дело обстоит неважно».
