Букреев сосредоточенно, нахмурив брови, слушал контр–адмирала, и тот, продолжая наблюдать Букреева, окончательно утвердился в первоначальном своем решении.
— К вам, Букреев (контр–адмирал не называл его уже по имени и отчеству), в батальон влились ветераны десантных атак, люди, с которыми вы еще не знакомы. Нам пришлось, так сказать, перетасовать несколько батальонов, чтобы равномерно улучшить их личный состав.
— Мне говорил об этом капитан Батраков, товарищ контр–адмирал.
— Вероятно, он сказал вам, что многих людей из вашего батальона, сформированного в П., мы решили передать Ботылеву и он с ними сейчас воюет, а от него взяли к вам ветеранов, рядовых и офицеров?
— Мне говорил и об этом капитан Батраков.
— Отлично. Конечно, вас не должны особенно радовать такие мероприятия. Лучше прийти в батальон знакомый, но ничего не попишешь, Букреев. Мы должны форсировать Керченский пролив, и это в первую очередь должны сделать морская пехота и корабли. Поэтому мы равномерно укрепляем все звенья штурма. Я хочу предварительно заочно познакомить вас с офицерами батальона.
Мещеряков полузакрыл глаза, откинулся в кресло и, пригибая на руке пальцы, принялся перечислять офицеров, давая им характеристики. Чтобы так говорить о людях/как говорил 'Мещеряков, нужно было знать их лично,' изучив не только на основании донесений и наспех услышанных мнений. Мещеряков хвалил Баштово- го, начальника штаба батальона, назвал его другом Цезаря Куникова и его соратников по борьбе на Малой земле, что служило отличной рекомендацией. Тепло говорил контр–адмирал о командире первой стрелковой роты Рыбалко, как о человеке примерной исполнительности и храбрости: «где нужно проломить — проломит, где нужно удержать — удержит», о командире пулеметной роты Степняке — красавце, песеннике и храбреце, о молчаливом сибиряке Цыбине — командире автоматчиков, герое новороссийского штурма, о Яровом, Горленко, Курилове, молодых, отважных офицерах, о многих других… Букреев понял, что Мещеряков любит всех этих людей, они вырастали на его глазах, ему, может быть, хотелось похвалиться ими. Букрееву стало ясно, что в батальон пришли люди, специально подобранные, — это был цвет офицерского состава морской пехоты. Теперь было понятно и отстранение Тузина. Он не подходил к такому батальону.
— Я вас, кажется, уморил, —закончил Мещеряков, — сами лучше меня узнаете всех. В бою! В бою засияют новые имена… И вот мой совет, Букреев: держитесь Батракова. Он вам первый помощник и друг…
