— Все меняется, — коротко отозвался Сомаль. Он взял руку девушки, поцеловал ее. — Переоденься к обеду. Я пока поговорю с Уаттарой.
Николь чувствовала спиной взгляды обоих мужчин. Она остановилась у поворота коридора и прислушалась.
— Ты играешь в опасные игры, друг мой, — услышала она голос Уаттары. — Ты до сих пор не уверен, не шпион ли она. А твой кабинет? Она там бывает?
Да, она так и знала, что Сомаль ей не доверяет. Что он на самом деле чувствует? Его слова стали неразборчивыми, возможно, он перешел на диула. Николь вздохнула и пошла в спальню.
— У тебя есть основания считать ее шпионом? Женщину, не знающую нашего языка, не подозревающую о том, чем занимается моя сестра, даже не отдающую себе отчета в важности договора?
— Просто странно, что она появилась именно в это время.
Сомаль пожал плечами.
— Случилось что-то очень важное, что заставило приехать тебя в такой час? — спросил он, желая сменить тему.
— Французы согласились на наше последнее контрпредложение. Мы должны внимательно все перечитать, конечно. Но, думаю, можно посылать копию договора президенту на одобрение.
Сомаль кивнул с невозмутимым выражением лица. Так скоро! Скоро? Они потратили на переговоры долгие месяцы. И результаты много значат для его страны. Но это означает также, что исчезнет необходимость быть мужем Николь. А он к этому не готов. Еще нет.
— А я-то думал, что ты обрадуешься, — пробормотал Уаттара, вытаскивая толстую папку из своего дипломата.
— Я радуюсь, — сказал Сомаль. — Но давай лучше все проверим, прежде чем ликовать.
Однако когда он прочел документ, стало ясно, что тянуть больше нечего, да и невозможно. Договор был готов к подписанию.
— Не похоже, что Николь как-то повлияла на ход переговоров и своего дядю, — заметил Сомаль.
— Это не значит, что попыток не было. Так что ты решил: аннулирование или развод?
Сомаль смотрел на своего друга холодными, жесткими глазами.
— Ты первым узнаешь, когда придет время.
— Извини, я не собирался преступать границы дозволенного.
Сомаль продолжал обдумывать заданный ему вопрос, переодеваясь к обеду. Он приказал Нзоле поставить стол на террасе, выходящей в сад. После обеда он с Николь отправится гулять по пляжу и, может быть, купаться.
Чем больше он узнавал ее, тем больше она пленяла его воображение. Были ли тому виной ее быстрое, как ртуть, воображение, способность перескакивать с одной темы на другую, не давая собеседнику заскучать во время разговора? Или то, как она смотрела на него порой, будто он самый важный человек во всем мире, что так очаровывало его? Или ее вид воплощенной невинности?
