— Вы были в Роннедд?
— Да, мне сказали, что этот район называется именно так. Ингрид решила показать мне весь город, а уже потом наведаться в магазины…
Зачем мать так поступила? — недоумевал Сомаль. Конечно, она не знала истинной подоплеки его женитьбы. Но даже если бы это был брак по любви, все равно стоило бы дать Николь время привыкнуть к новой стране, прежде чем показывать ей самые нищие и грязные кварталы.
— И еще Ингрид предложила проявить пленку. Я говорила, что вы собирались сделать это сами, но она заявила, что не хочет ждать так долго. Вы можете перехватить ее, когда она приедет с отпечатками, и убедиться, что я не фотографировала секретные объекты, как это положено делать коварному иностранному шпиону.
Николь теперь совершенно точно знала, что Сомаль задался целью свести ее с ума. Разве мало того, что он подозревает ее в шпионаже? Теперь он решил обольстить ее. Неужели он уверен, что в пылу страсти она выдаст все свои ужасные секретные секреты и тайные тайны?
Девушка замерла перед зеркалом со щеточкой от туши в руках. У нее оставалось всего десять минут до отъезда на прием в нидерландском посольстве.
Она оглянулась на кровать, посмотрела на свое красное платье. Сможет ли она когда-нибудь снова надеть его, не думая о Сомале? О его поцелуях и ласках и об ощущении его напряженной плоти в тот вечер, когда демонстрировала ему свой новый наряд?
Едва ли. Николь снова повернулась к зеркалу, тронула ресницы серой тушью. Она нервничала и не скрывала этого. Ей никогда не нравились многолюдные сборища, а сегодня к тому же предстояло выступать в необычной для себя роли — роли молодой таинственной жены влиятельного министра Сомаля Дало. Справится ли она, когда на нее будут устремлены десятки глаз?
— Это только игра, — пробормотала Николь, пытаясь утишить бешеное биение сердца.
Наконец волосы были причесаны, макияж наложен, откладывать дальше некуда. Николь надела платье. Немедленно ее словно обняли сильные руки, прикоснулись к обнаженной спине, и она задрожала — таким ярким было это ощущение. Шелковистый материал облегал ее талию, свежий бриз доносил с океана запах соли, смешанный с благоуханием сада, и холодил голую кожу.
Она сунула ноги в туфли на шпильках и подошла к зеркалу, отразившему ее в полный рост. Нервозность окрасила щеки прелестным румянцем и добавила глазам таинственного блеска. Николь провела рукой по животу, пытаясь прогнать тревожащее ощущение порхающих в нем бабочек. Она не могла не подумать о том, как Сомаль среагирует на этот раз, увидев ее в этом, как он сам выразился, «суперсексуальном» платье.
