Подобного рода просветительские кампании имеют и парадоксальный побочный эффект: они вполне способны УВЕЛИЧИТЬ число жертв «дедовщины»!.. Среди тех, кто объяснения не услышал. Или не понял. Или не сумел применить на практике. Дело в том, что и «обтекая», дедовщина сама по себе никуда не девается. Не будем ни на минуту забывать, что дедовщина по сути — это инструмент ПРИНУЖДЕНИЯ части обитателей казарм к выполнению задач и функций, поставленных внешней ОПЧ, а также прихотей и комплексов казарменных «надсмотрщиков» и «элиты». Когда часть принуждаемых, следуя подсказкам доброхотов, все ж так или иначе освобождается от гнета — весь потенциал принуждения вместе с объемом задач обрушивается на оставшихся.
Герои-то спасутся. Статисты погибнут. Такие, как Сычев. Он-то никак не герой…
По самой сути «дедовщины», «молодые», являющие собой в лучшем случае половину от общего числа обитателей казармы, должны на протяжении долгого времени выполнять задачи, по идее предназначенные для исполнения ВСЕЙ Казармой. На протяжении весьма долгого времени (до года) «молодые» мало спят, мало едят, очень много и тяжело работают (часто по ночам).
Они устают.
Самоубийства от усталости
Собирая в конце 80-х материал для курсовой работы по «дедовщине», я провел много «глубинных интервью» с бывшими, только что демобилизовавшимися солдатами и матросами советской армии. Время для этого было благодатное: студентов еще брали в армию, я сам только что отслужил, среди моих знакомых и приятелей — студентов МГУ с разных факультетов — так же было полно отслуживших.
Пожалуй, самое потрясающее впечатление на меня произвел эпизод из интервью с одним моим товарищем, отслужившем в Афганистане.
Товарищ, уже «под дембель», попал в госпиталь. Причем в «неходячем», лежачем состоянии. Как-то услышал кругом оживление: оказалось, из одной части привезли «молодого»-самоубийцу. Передавали, что, не вынеся издевательств «дедов», он выпил какую-то техническую жидкость… Чем намертво сжег себе все внутренности.
Его, конечно, госпитализировали. Но сами врачи признавали, что парень — «не жилец»: внутри просто ничего не осталось. Он, говорили, был вполне в сознании, передвигался — однако, по сути, являлся уже мертвецом…
Однако утром мой собеседник смог увидеть этого несчастного «вживую»: с трудом передвигаясь, он мыл пол в его палате.
В госпитале, как пояснил товарищ, было принято (как везде в армии) наводить порядок силами самих же больных из категории «выздоравливающих». В тот день выпало дежурить палате, куда поместили самоубийцу. Однако там не оказалось ни одного «молодого», кроме этого. Тогда палатные «деды» его и подняли; не «дедушкам» же, в самом деле, «дежурить»?!..
