Начальство справедливо опасалось, что 19-летний Секин может покончить с собой, узнав неотвратимый приговор. Многие дни Секина держали прикованным наручниками к постели. Я назначал ему антидепрессанты и утешал, будто светский священник (термин мой). Чтобы избавить парня от суицида, я говорил ему страшные несбываемые вещи, мол, когда Жириновский станет президентом, таким, как он, объявят амнистию или значительно скосят срок, что после смены режима он вообще станет героем, и «ему установят памятник при жизни». Секин мне не верил, но улыбка его, когда он слушал меня, становилась менее грустной.
Секин не повесился, даже не «вскрылся». Такое в Бутырке случается крайне редко, но однажды, примерно через две недели, как суд определил ему пожизненное заключение, я, возвращаясь со Сборки, столкнулся с Секиным один на один в предбаннике общего корпуса. Конвоир отлучился в служебку. Мы стояли лицом к лицу лишь под глазом видеокамеры. Секин с улыбкой еще более веселой, чем при выписке из ПБ, буквально бросился ко мне: «А. В.!» Больше он не сказал ничего, но я видел, что он, этот зашуганный собственными заблуждениями и преследованием общества молодой человек, искренне рад видеть меня. Предполагаю, что это была одна из немногих его положительных эмоций после задержания.
Совершенно неожиданно Секин протянул мне узкую нетрудовую ладошку. Растерявшись, я пожал руку, которая убила, документально доказано, почти двадцать человек.
У меня нет категорий, я не кандидат наук, тем более – не профессор, ничего подобного мне не светит, т. к. я немолод, мне много лет, и не всегда в своей жизни я занимался психиатрией. Тем не менее убежден, и врачебный опыт мне подсказывает, что, если из лечения душевных болезней мы вынем духовную составляющую, прогресса в лечении не будет. Душевная болезнь от слова «душа». Психическую болезнь нельзя лечить одними пилюлями, как холецистит.
Когда мне стали препятствовать вкладывать душу в лечение душевных болезней, я стал подумывать об уходе из Кошкиного дома. Другие бессердечные, бессострадательные методы были не мои. Более того, как я ни бился, по чужим лекалам у меня ничего не выходило.
29.06.10
В воскресенье 27.06.10 по ошибке, вместо Ильина Сергея (СИЗО-2), на общий корпус вывели после лечения Ильина Павла (СИЗО-4). Первый резал предплечья (демонстративно – шантажное аутоагрессивное поведение); второй – параноик (накануне вышел «на продол» в колпаке из газеты, с одеялом на плечах; именовал себя Бэтманом). Анжела Пыткина: «Беда с этими однофамильцами!»
