Ей не хотелось предаваться размышлениям. Впрочем, ему тоже. Он на миг отстранился от нее.
– Сними с себя все остальное, – хрипло произнес он и сам стянул через голову свитер.
На какой-то миг она замешкалась. Но затем, не сводя с него глаз, она нащупала застежку джинсов и, стащив их с себя, осталась в простых белых трусиках и носках. В этих носках было нечто забавное и вместе с тем трогательное. И он решил, что не станет их снимать.
Под ее пристальным взглядом он стащил с себя джинсы и бросил их на пол. Когда они занимались любовью в прошлый раз, она уже не была девственницей, и все равно вид обнаженных тел поверг ее в смущение. И ее собственного женского, и его мужского.
– Залезай в постель.
Он видел, что она колеблется, однако знал, что давить на нее не стоит.
– Или ты передумала? – негромко спросил он.
Она даже не пошевелилась.
– Так как?
– Посмотри ниже, и ты получишь ответ.
Он перевел взгляд на свою эрекцию и поспешил отвернуться.
– Мы уже согласились с тобой, что я для тебя слишком груб, – поддразнил он ее. – У тебя все еще есть возможность убежать от меня. Все зависит от тебя. Выбор за тобой. Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, не хочу облегчать тебе принятие решения. Если ты сейчас оденешься и уйдешь, давай. Это твое право.
– Я боюсь, – тихо призналась она.
– Сам вижу. И не могу понять почему. Мы ведь однажды это сделали, и, судя по всему, с тобой после этого ничего не случилось. Ты знаешь, что я не стану брать тебя силой, я не сделаю тебе больно. В чем проблема?
Она застыла на месте, как статуя.
– Я боюсь в тебя влюбиться.
Он не нашелся, что на это ответить, но затем губы его нехотя скривились.
– Мне почему-то казалось, что я сделал все для того, чтобы этого не произошло.
– Верно, – согласилась Каролин, усмехнувшись.
– Послушай, – сказал он. – Мне все про тебя известно. Про все твои романы, про твои слабости. Уоррен снабдил меня подробным описанием всех обитателей этого дома. Что касается мужчин, ты, как правило, не совершаешь глупых ошибок. Заводишь романы лишь с приличными и воспитанными. Ты не теряешь головы от безбашенных парней. Я – лишь временное увлечение, отклонение от правил.
– Я любила настоящего Алекса.
Ему оставалось лишь надеяться, что она не заметила его реакции.
– Тебе было лишь тринадцать, когда он ушел из дома, – довольно резко произнес он. – Тринадцатилетние девочки понятия не имеют, что такое любовь. Он же был эгоист, избалованный богатый сынок, которому было наплевать, когда он делал кому-то больно.
