Каролин оставалось лишь одно – избегать встреч наедине с человеком, который выдавал себя за Алекса Макдауэлла.
Пэтси вернулась к себе в комнату. Уоррен сидел в библиотеке, изучая чековую книжку, это занятие вызывало у него одновременно и скуку, и раздражение. Тессу и Джорджа носило неизвестно где. Ей оставалась одна Салли.
В комнате умирающей было тепло и темно. Здесь царила тишина, которую нарушало только негромкое жужжание медицинских приборов. Каролин остановилась у двери, глядя на Салли и одновременно пытаясь дистанцироваться от старой женщины, что была единственной матерью, которую она знала, и единственным членом семьи, кому она была небезразлична.
И вот теперь Салли умирала. В последние несколько дней она как будто усохла и стала меньше ростом. Когда к ней вернулся сын, она на несколько дней воспрянула духом, а теперь, увы, расплачивалась за этот прилив энергии.
Салли спала. Она теперь вообще проводила большую часть суток во сне. Лицо бледное, почти восковое. Стул, который обычно стоял рядом с кроватью, был отодвинут в сторону, как будто кто-то вскочил с него в порыве гнева, не заботясь вернуть на место. Корзина для мусора валялась на боку, на ковре – раздавленные осколки стекла.
Салли открыла глаза. Еще мгновение, и взгляд ее остановился на Каролин. В глазах умирающей было разочарование.
– Я сейчас скажу, чтобы у тебя убрали, – тихо сказала Каролин и повернулась, чтобы уйти.
– Нет! – остановила ее Салли едва слышным шепотом. – Лучше посиди рядом со мной. Мне нужно с тобой поговорить.
Две бледные полоски высохших слез были почти незаметны на полупрозрачной коже старой женщины. Каролин ни разу не видела Салли Макдауэлл плачущей.
– Конечно, – сказала она и, подтянув к кровати стул, села и положила ладонь на дрожащую руку старухи. – Тебе больно? Может, мне позвать миссис Хэтэвэй?
Но Салли покачала головой:
– Вряд ли морфин мне поможет. Я расплачиваюсь за свои грехи, Каролин. Так что свои страдания я заслужила. И все же скажу честно – это малоприятная вещь.
– Не думаю, что твои грехи настолько велики, чтобы ты из-за них теперь терпела такие муки, – прошептала Каролин.
– Мне всегда казалось, что твое главное достоинство – это воображение, – Салли вымучила улыбку. – За свою жизнь я совершила столько эгоистичных поступков, сколько тебе и не снилось. Но не переживай, я не собираюсь перед тобой исповедоваться. Тебе незачем о них знать. Есть немало такого, что я унесу вместе с собой в могилу.
