– Нет, – сказала она. – В последний раз я видела его на берегу днем.
Взгляд Пэтси отличался сегодня удивительной ясностью.
– То есть ты не помнишь ужасной сцены, которая произошла в тот вечер за ужином?
Каролин покачала головой.
– Я даже не помню, что ты была за столом.
– Представь себе, была, – Пэтси откинулась на спинку стула и принялась вертеть в руках чашку. – Я долго думала кое о чем. Скажи, моя дорогая, а почему ты не уедешь отсюда?
– Не поняла?
– Не притворяйся. Ты всю свою жизнь была предана моей сестре, и никто не усомнится в твоей жертвенности. Но не пора ли тебе, милочка, начать собственную жизнь? К Салли вернулся сын, и тебе больше нет нужды сидеть у ее постели и держать ее за руку. Думаю, самое время для тебя начать самостоятельную жизнь.
– Это вряд ли продлится слишком долго, – возразила Каролин как можно мягче. Пэтси никогда не проявляла по отношению к старшей сестре теплых чувств. Однако Каролин привыкла считать, что за маской безразличия кроется нежелание говорить о неприятных, болезненных вещах.
– Верно, – равнодушно согласилась Пэтси. – Просто я подумала, что для тебя так будет легче.
– Спасибо, что ты переживаешь из-за меня.
Пэтси пристально посмотрела ей в глаза.
– Мне прекрасно известно, Каролин, что ты думаешь обо мне, – мягко произнесла она. – Ты считаешь меня глупой и легкомысленной и уверена, что меня интересуют лишь собственные удовольствия. Но ты мне почти как родная племянница, я знаю тебя с двух лет, и твоя судьба мне небезразлична.
Почти как родная племянница. Каролин допила остывший кофе и одарила Пэтси ослепительной улыбкой.
– Дело не в том, нужна ли я Салли. Дело в другом – мне самой нужно быть здесь.
Пэтси улыбнулась.
– Прекрасно тебя понимаю, моя милая. Нам всем нужно быть вместе в это печальное время. Я лишь… – она не договорила.
– Ты лишь? – подсказала ей Каролин.
– Я лишь надеюсь, что ты будешь осторожна.
Каролин застыла как статуя.
– Что ты хочешь этим сказать?
Но Пэтси легкомысленно махнула рукой.
– Я сама хотела бы знать, что хочу сказать. Думаю, это во мне говорит материнский инстинкт. Я просто переживаю за всех вас.
Насколько Каролин могла судить, материнский инстинкт Пэтси если и просыпался в ней, то только из-за Джорджа, а все прочие переживания касались лишь себя любимой. Или Пэтси было что-то известно, или она что-то подозревала, однако была слишком осторожна, чтобы признать это вслух.
Внутренний голос подсказывал Каролин, что Александр Макдауэлл или человек, называющий себя его именем, в столовую сейчас не сунется. Но он вошел и сел.
