– А что ты в Америке делать будешь? – ядовито спросила она расстроенного Макса. – Там спекулянты не нужны. У них в Америке этих «филипсов» с «панасониками» да джинсов «Монтана» и без тебя завались.
– Надь, я ж не дурак, чего ты, в самом деле? У меня же заначка кое-какая есть, она позволит мне обосноваться и начать свой бизнес. Я буду оттуда товар сюда поставлять. У меня ж тут ребята надежные есть.
– Ага! А как ты заначку свою в Штаты повезешь? В трусах со специальным тайным карманом?
– Зачем? Деньги жена моя повезет! Ей можно.
– Я – твоя жена! Пока. А план твой считаю дурацким и непродуманным. Кроме того, хочу, чтобы ты имел в виду, я с чужим, хоть и американским, мужем спать не буду. Так что, как только ты женишься на своей Сьюзан, обо мне забудь!
– Надька! Прекрати глупости молоть! Знакомую мою зовут не Сьюзан, а Марша. И для нее эта процедура является бизнесом. Я ей за это деньги заплачу.
– Отлично! Вот и за остальное тоже заплати! – Давыдовой безумно хотелось плакать, а еще хотелось треснуть Макса по голове, а еще хотелось обцеловать его всего-всего, обнять крепко-крепко и никогда с ним не расставаться.
Макс обнял ее, поцеловал, и она заревела горестно и сладко, как маленькая девочка, у которой отняли любимую игрушку.
Процедура развода, в отличие от последующего за ним международного бракосочетания, большого времени не заняла. Судья равнодушно выполнила все формальности, никто разводящихся уговаривать и давать время на размышление не стал. Даже несмотря на наличие общего ребенка. В кино, конечно, все показывали по-другому, и Надя Давыдова в очередной раз огорчилась, что высокохудожественная советская культура совершенно не совпадает с жизнью. Закралось подозрение, что судья все-таки была очередной знакомой ее свекрови, но в это верить совсем не хотелось. А вот в ЗАГСе на Петроградке, в котором женили иностранцев, без знакомых свекрови уж точно не обошлось. В американском консульстве знакомых у свекрови не нашлось, и Америка, в соответствии со всеми подозрениями Нади Давыдовой, убедительно продемонстрировала всем участникам процесса, что она совсем не дура. Максу даже пришлось ехать в Москву в американское посольство и там доказывать, как любит он свою Маршу.
Маршу Давыдова не видела ни разу. Еще не хватало! Свекровь изо всех сил уговаривала Давыдову не переживать так сильно. Ведь Макс же не умер, не ушел от нее к другой женщине. Он просто старается выбраться из советской действительности и вытащить оттуда саму Давыдову. По правде говоря, Давыдовой совсем не улыбалось ехать ни в какую Америку. Да что там в Америку! Она бы и в Москву никогда не поехала. Ей почему-то было очень хорошо в родном Ленинграде. Не в том смысле, конечно, что она каталась как сыр в масле или там была неотъемлемой частью питерского бомонда, ну, сами понимаете. Просто Давыдова не представляла себе жизни в других стенах. Она, как ни странно, любила практически постоянный питерский осенне-весенне-зимний мелкий дождик, любила июльскую жару с тем самым запахом расплавленного асфальта и притихшими пустынными улицами, когда жители прячутся за толстыми стенами в прохладе старых домов. Эти самые толстые стены Давыдова тоже любила. Даже местных городских комаров Давыдова допускала к существованию в своей жизни. Не может быть, чтобы американские комары были такими же, как ленинградские. Ленинградские комары, как настоящие философы, прежде, чем напасть, долго размышляют, примеряются, рассчитывают оптимальную траекторию. Ленинградский комар не будет, как дурак, бросаться на первую попавшуюся на лестничной клетке жертву. Он терпеливо дождется, когда жертва откроет дверь в квартиру, а потом уже кинется туда. Ведь в квартире может оказаться много чего разного вкусного и полезного для комара. Опять же, высота потолков в старых питерских домах не позволит этого комара достать без помощи пылесоса. Американские комары в представлении Давыдовой должны кидаться на еду со скоростью и тупостью морских пехотинцев. А кроме того, Макс рассказывал, что в Америке придумали такие штуки, которые вставляют в розетку, и комарам наступает кирдык. Давыдова была абсолютно уверена, что со временем от этого устройства кирдык наступит и американцам. Когда они прощались с Максом перед его отъездом, она взяла с него твердое обещание, что никакие штуки от комаров он в розетку вставлять не будет.
