«Надо же, а я и забыла, что так можно носить», – подумала она. Взяла висевшие на краю зеркала белые пластмассовые бусы. Они были собраны из крупных шариков, похожих на клюкву в сахаре. Приложила к шее, покрутила головой и решительно застегнула замочек.
– Вот так. Теперь пойду, – сказала она и разгладила ладонями юбку на бедрах.
В соседней комнате Борис пробовал струны. Мария Петровна вышла к гостям, прикрыла за собой дверь и облокотилась о притолоку. Курт быстро обернулся и привстал. Мария Петровна жестом показала, чтобы он не беспокоился, подошла к столу, села.
«Что-то в ней изменилось, – подумал Курт и окинул Марию Петровну изучающим взглядом. – Что-то она сделала там, в другой комнате». Он пытался найти штрих, который неуловимо изменил ее облик, с упорством, с которым решают ребус, а Мария Петровна, заметив этот напряженный, ищущий взгляд, лишь улыбнулась и сдвинула лопатки, так, что грудная клетка слегка подалась вперед.
«Ах, вот в чем дело! – с облегчением подумал Курт. – Шея теперь открыта, и бусы… Как же ей это все идет! Красивая женщина… Ее даже сравнить не с кем. Я таких никогда не видел. Непонятно, какая она? Наши женщины мне понятны – серьезное отношение к себе, красивая одежда, безупречный вкус. Все энергичные и худые до самой старости. Еще добавить красивую прическу, хорошие манеры и автомобиль – и все, портрет, вроде, завершен. А это что такое? У нее же ничего, ну ничего этого нет. Почему же она притягивает как магнит? Кажется, тепло – это понятие нематериальное. Его нельзя потрогать. Можно, конечно, потрогать батарею или горячий чайник. А вот солнечный свет нельзя. Теплый, летний… Его можно только ощутить на коже… Вот оно, в чем дело! Эта женщина собрала в себе столько тепла, что даже видно, как она светится. Она теплая! И к этому теплу можно прикоснуться. Стоит только протянуть руку».
Курту захотелось вдруг подойти и крепко обнять ее. Обнять и не отпускать. Так всю жизнь и греться, как у горячего камина.
Его размышления были прерваны решительными аккордами. Воздух в комнате вдруг рассыпался на крохотные составные части. Каждая из них звенела каким-то особым звуком. Они нервно дрожали на стенах, под потолком, потом стремительно слетались вместе и, разбившись об очередной аккорд, опять со звоном рассыпались в разные стороны. Борька сидел нога на ногу, склонившись над гитарой. Его бледное, похожее на сырое тесто лицо вздрагивало в такт музыке, и на щеках бледным румянцем проступало вдохновение.
