Курт слушал, затаив дыхание, и чувствовал, как его душа струится и мягко плывет в перекатах этого чудесного голоса. Он попал в сферу новых, совершенно незнакомых ему ощущений. Из мира, в котором с детства все запланировано – и даже хорошее отношение к людям, и дети, и любовь, – он рухнул вдруг в какой-то энергетический хаос, в стихию, где мысли и чувства несутся, кувыркаясь, как перышко на ветру, и кажется, что если не держаться за стул, то вот-вот и сам взлетишь к самому потолку.
Песня оборвалась неожиданно, как будто вылетела в приоткрытую форточку, взмахнув напоследок хвостом. Все молчали.
Курт поднялся с места, подошел к Марии Петровне и, взяв в обе ладони ее руку, низко наклонившись, поцеловал ее. Мария Петровна нисколько не смутилась, а лишь величественно кивнула головой, как царица.
Первым нарушил молчание Борька.
– Теть Маш, я сейчас гитару принесу. Споешь еще? А? Ну и голосище у тебя! Прямо с ног сшибает. А я даже не знал, что ты такой талант.
– Да я и сама не знала. А гитара-то у тебя откуда? И кто на ней играть будет?
– Гитара у меня всегда была. Просто я ее давно забросил. А играть сам буду. Я же в детстве в музыкальную школу ходил… – Это Борька сказал уже в дверях. – Ща… – послышался из коридора его голос и чуть позже – звуки настраиваемого инструмента.
Мария Петровна встала.
– Разгулялись мы что-то, пойду детей посмотрю. Не перебудить бы их, а то они к такому шуму непривыкшие.
Она направилась в смежную комнату. Там на полу лежал ровный круг желтого света. Свет пробивался из-под старого торшера, тускло освещал стены, покрытые старенькими обоями в унылый цветочек. В углу на сдвинутых вместе кроватях спокойно посапывали внуки.
– Ну что, притомились, разбойнички, – тихонько проговорила она и осторожно поправила одеяла.
Дети недовольно заворочались.
– Ой, Господи, спите, спите. Не разбудить бы только…
Она подошла к окну, закрыла форточку, задернула занавески и направилась к двери.
Обернувшись у двери, увидела, как стена распахнулась створками большого полированного трюмо. Створки были широко раскрыты, как бы приглашая войти. Мария Петровна с неприязнью вспомнила агрессивный осколок в ванной комнате, свое отражение в нем и подумала, что зеркала надо выбирать так же осторожно, как спутника жизни. Она остановилась и увидела себя в полный рост. Как бы радуясь встрече после долгой разлуки, трюмо многократно отражало ее фигуру. Размноженное и уходящее в перспективу отражение слева, такое же, похожее на гармошку, справа, а посредине, из самой глубины теплого полумрака, удивленно и робко выглядывала Маша, почти такая же, как тридцать лет назад. На ней была белая блузка с короткими рукавами, наглухо застегнутая почти до самого подбородка. Мария Петровна расстегнула верхнюю пуговицу, потом еще одну и еще. Воротник раскрылся и мягко лег на ключицы. Теперь была видна широкая ложбинка на груди, которая так хорошо смотрелась в декольте.
