Они уже прощались, но тут заметили меня и разом умолкли.
— Вот она! — весьма кстати встряла Женевьева.
Тушканчики поняли это как разрешение отвлечься от работы и полюбоваться шоу.
Эйлин нахмурилась:
— Спасибо, Женевьева. Мы и сами видим.
Они неплохо смотрелись вместе: Эйлин в платье от Лили и Вероника в пестром крутом наряде от Дианы фон Фюрстенберг. Да и сама Вероника была накручена. А я-то надеялась, что они мило болтали о предстоящем шоу, о моде или о мире во всем мире. Эйлин подозвала меня властным жестом. Я было замешкалась, но тут Вероника завизжала на весь вольер:
— Сука!
Она орала на такой частоте, что моя неохота вступать с ней в разговор тут же сменилась жгучим желанием заставить ее извиниться и заткнуться.
— Простите? — Я подошла поближе, старательно изображая оскорбленную невинность. Женевьева следовала за мной по пятам, точно терьерчик, который тащит кость в два раза больше себя.
Актриса в Веронике взяла верх, она овладела собой и смерила меня холодным взглядом. Хорошо поставленный голос был ледяным:
— Чего вы от меня добиваетесь?
— Ничего.
— Полицейские заявились в театр и набросились на меня.
Как я ни старалась выглядеть пострадавшей, при этих словах мне стало не по себе. Что натворили полицейские? И при чем тут я? Может, поэтому Кайл и расстроился, услышав, что я уже не уверена в виновности Вероники?
— Не понимаю, — ответила я, и это были первые искренние слова из всего, что я ей наговорила.
Эйлин сделала нетерпеливое движение:
— Почему бы нам не пройти в кабинет?
Я до сих пор с содроганием вхожу в кабинет Эйлин, потому что раньше он принадлежал Ивонн. Тогда эта комната, отделанная и обставленная темным деревом, выглядела по-домашнему уютной. При Эйлин она стала похожа на театральные декорации для современной пьесы. Перекрученный литой акрил основных цветов, абстрактная живопись на ослепительно-белых стенах и натертый до блеска кроваво-красный пол, по которому хотелось проехаться, как по льду. Из всей обстановки, включая Эйлин, это была единственная привлекательная деталь.
Эйлин слишком мала ростом, чтобы присесть на край стола, поэтому она просто на него оперлась. Вероника примостилась на краешке красного стула, формой напоминавшего вопросительный знак. Я осталась стоять.
— Миз Иннз очень расстроена, — начала Эйлин.
— Вижу и весьма сожалею об этом, но не понимаю, при чем тут я.
— Они забрали мою бутылку с шампанским, — пояснила Вероника.
Я была совершенно уверена, что лицо у меня не дрогнуло, зато желудок перевернулся.
