– Тебя не трогает, – сказала Мелисса, – потому что у тебя нет души. Чтобы ты не говорил, а это все таки музыка. Хотя и необычная. Я больше люблю музыку, под которую можно танцевать. Раньше я много танцевала. А под эту музыку танцевать нельзя.
– Меня волнует Сандра, – тревожно сказала Лансингу Мэри. – Она не ела со вчерашнего дня, с тех пор, как услышала первые ноты, и она совсем не спала. Что нам делать?
Лансинг покачал головой.
– Оставим ее в покое, пока. Может, она сама придет в себя.
Когда еда была готова, Мелисса отнесла тарелку Сандре и уговорила ее поесть, хотя та съела совсем немного и почти все оставила.
Сидя у огня, глядя на силуэт девушки на фоне закатного неба, Лансинг вспомнил, с каким волнением говорила Сандра об этой башне еще в таверне, когда впервые услышала о ней. На первой стоянке после того, как была покинута таверна, она сказала: «Ведь башня может быть очень красивой! Как бы мне хотелось, чтобы она была красивой! В этом мире так мало красоты! Он просто обеднен, лишен красоты!».
– Красота – цель твоей жизни, – сказал ей тогда Лансинг.
– Да, конечно. Сегодня я полдня пыталась сложить стихотворение. В этом мире, в этом пейзаже есть что-то такое – какая-то сила, откуда может родиться источник поэзии. Поэзия, рожденная из непоэтичности. Прекрасное, родившееся из некрасивого. Но я не могла начать. Я знаю, что хочу сказать, но слова и мысли не хотят соединяться.
И вот, сидя у костра и глядя на Сандру, зачарованную музыкой, которая больше ни на кого не действовала, он подумал: «Удалось ли ей сложить стихотворение?»
Йоргенсон разговаривал с Юргенсом.
– В таверне вы сказали, что нам следует направиться на север. Но нас предупредили, что это опасно. Вы сказали, что подозреваете обман, что нас хотят пустить по ложному следу.
– Правильно, – согласился Юргенс. – И признайтесь, что в моих рассуждениях есть изрядная доля здравого смысла.
– Но мы пошли на запад, а не на север.
– Мы двинулись к тому, что известно. Вот эта башня. Дальше лежит неведомое. Теперь мы можем повернуть на север и посмотреть, что это за Хаос.
Йоргенсон вопросительно посмотрел на Лансинга. Тот кивнул.
– Я тоже об этом думал. А как вы считаете?
Йоргенсон смущенно пожал плечами.
– Интересно, – сказала Мелисса, – что может представлять этот Хаос?
– Почти все, что угодно, – ответил Лансинг.
– Мне это слово – Хаос – не нравится.
– То есть, вы боитесь?
– Да, именно.
– Люди иногда называют одно и то же разными именами, – сказала Мэри. – Хаос – для нас это может означать одно, а для кого-то – совершенно иное. Разная культурная прокладка по-разному окрашивает восприятие.
