И снова наступила тишина. Это было ужасно, как в кошмаре, когда под ногами разверзается земля и чувствуешь, что летишь в какую-то бездонную пропасть. Словно при вспышке молнии, они увидели, что сделались жертвами безжалостной судьбы, что их загнали в угол, поймали в ловушку, обрекли на гибель. Чудесное здание их надежд рухнуло. А старуха все говорила и говорила. Они жаждали, чтобы она замолчала, но ее голос продолжал звучать, словно карканье зловещего ворона. Юргис сжал кулаки, и капли пота выступили у него на лбу, у Онны перехватило дыхание. Внезапно тетя Эльжбета нарушила тишину воплем, а Мария начала ломать руки и причитать:
— Ai! Ai! Bêda man![16]
Разумеется, все их протесты были бесполезны. Бабушка Маяушкиене сидела перед ними, как олицетворение неумолимой судьбы. Да, конечно, это нечестно, но при чем тут честность? И, конечно, они этого не знали. Все дело так специально и устроено, чтобы они не знали. Но так записано в купчей, и тут уж ничего не поделаешь — они сами увидят, когда придет время.
Избавившись, наконец, от гостьи, они провели всю ночь в сетованиях. Проснулись дети; почувствовав что-то неладное, они подняли крик, и их никак не удавалось успокоить. Утром большинство взрослых, разумеется, отправилось на работу — бойни ведь не остановятся из-за их несчастий; но Онна с мачехой ровно в семь часов уже стояли у дверей конторы агента. Да, сказал он им, когда пришел, совершенно верно, они должны платить проценты. Тут тетя Эльжбета разразилась столь громкими упреками и протестами, что прохожие начали останавливаться и заглядывать в окна. Агент был, как всегда, воплощением кротости. Он сказал, что глубоко опечален случившимся. За долги всегда полагается платить проценты, и он думал, что они об этом знают, иначе обязательно поставил бы их в известность.
Они ушли, ничего не добившись. Онна отправилась на бойни, в полдень встретилась с Юргисом и передала ему разговор с агентом. Юргис отнесся к ее словам равнодушно. К этому времени он уже со всем примирился — так, видно, суждено, как-нибудь они справятся. «Я буду больше работать», — сказал он, как всегда. Со свадьбой нужно повременить, а Онне, возможно, все-таки придется поступить на какую-нибудь фабрику. Тут Онна сообщила, что тетя Эльжбета решила устроить на бойне и маленького Станиславаса. Несправедливо, чтобы Юргис и Онна содержали всю семью, надо, чтобы и семья тоже чем-нибудь помогала себе. Раньше Юргис и слышать не хотел об этом, но теперь он только нахмурил брови и задумчиво кивнул головой, — пожалуй, другого выхода нет, им всем придется пойти на жертвы.
