Они не раз толковали о том, что, прежде чем заключить сделку, следовало бы посмотреть другие дома, но они не знали, где эти дома и как их искать. Их помыслами владел тот, который они осматривали; представляя себя в собственном доме, они видели именно его. И вот они пошли к агенту и сказали, что готовы подписать купчую. Они знали, как какую-то отвлеченную истину, что, когда речь идет о деньгах, никому верить нельзя, но невольно поддались словам красноречивого агента и начинали опасаться упустить дом; поэтому, услышав, что не опоздали, они облегченно вздохнули.
Агент велел им прийти на следующий день и обещал подготовить все бумаги. Юргис отлично понимал, что с бумагами требуется особая осторожность. Однако сам он пойти не мог — он слышал от всех, что свободного дня ему не дадут и что просьба о нем может стоить работы. Оставалось положиться на женщин и на Шедвиласа, который обещал пойти с ними. Юргис целый вечер внушал им, что дело это нешуточное, — и вот, наконец, из бесчисленных тайников, скрытых в одежде и вещах, появились драгоценные сбережения и снова исчезли в мешочке, который затем тетя Эльжбета подшила к подкладке своей кофты.
Рано утром они отправились в путь. Юргис надавал им столько советов и предостерег против стольких опасностей, что женщины были чуть живы от страха, и даже невозмутимый владелец гастрономической лавки, который гордился своей деловой сметкой, чувствовал себя неуверенно. Купчая была уже готова. Агент предложил им сесть и прочитать ее. Это долгое и трудное дело взял на себя Шедвилас, агент же тем временем барабанил пальцами по конторке. У тети Эльжбеты от смущения на лбу выступили бусинки пота: читая этот документ, разве они тем самым не говорили прямо в лицо джентльмену, что сомневаются в его честности? Однако Иокубас Шедвилас продолжал читать, и постепенно обнаруживалось, что у него на это были веские основания. Страшное подозрение зародилось в уме Шедвиласа, и чем дальше он читал, тем сильнее хмурился. Насколько он понимал, речь шла вовсе не о продаже, нет, в документе говорилось только о сдаче внаем! Нелегко было понять странный язык законников, все эти слова, которых он раньше и не слыхивал, но разве не было совершенно ясно сказано: «Упомянутая первая сторона согласна и обязуется сдать внаем упомянутой второй стороне…» и дальше: «Ежемесячная плата за наем — двенадцать долларов в течение восьми лет и четырех месяцев»? Тут Шедвилас снял очки, посмотрел на агента и дрожащим голосом спросил, что это значит.
