Я и в этом смысле вполне на Татьяну полагался, не сейчас, конечно, а в отношении отдаленного будущего. Когда моложе был и не известно было, как разовьется моя болезнь, врачи предупреждали, что до этого может дойти, хотя теперь ясно, что развитие замедлилось, если бы только не балалаечник проклятый. А Татьяна и с этим может справиться без нанесения психологической травмы, потому что в ней жалости много. То есть было много, а теперь уже не для меня.
А в больнице и без того, как только ты туда попал, с тобой уже как с полноценной личностью не разговаривают. Я и раньше замечал, тебя уже не за человека считают, а типа ребенка или недоразвитого. Но в прошлый раз я посамостоятельней был, хоть и страдал, а все главное сам за собой мог. А в этот раз вон как, да еще при Ириске.
Тем временем уже к полночи пошло.
И все это время я не расставался с нашим свадебным фото. Штаны-то у меня были сняты, а рубаха сперва оставалась, и я его на груди под рубахой держал, и на рентгене, и в приемном покое, и никто не обращал внимания. А тут повезли меня опять в другое помещение, перевалили с одной каталки на другую и стали раздевать. Галину с Азамом туда не пустили, а Ириска со мной пришла и помогала тамошней сестре. Рубаху сняли, а там портрет. Сестра хочет его забрать, но я не даю. Она говорит, нельзя, а я ей, кому он мешает? Сестра говорит, сюда никаких посторонних предметов нельзя. А я ей, это не посторонний предмет, а самый для меня важный. Она разозлилась и говорит, тогда не будем «умирай» делать, и отошла.
Опять этот «умирай»! А что там в этом помещении находится, я не вижу, потому что лежу боком на каталке и оглянуться не могу. Спрашиваю Ириску:
– Что за «умирай» такой? Что хотят делать?
Смеется:
– Эм-Ар-Ай! Не бойся, это не больно. Вроде рентгена, только гораздо лучше. Что на рентгене не нашли, здесь найдут. А ты не капризничай, будь хорошим мальчиком. – Вот она, больница! разве дома она так со мной разговаривала? – Это очень дорогостоящее исследование, и доктор Сегев с большим трудом протолкнул тебя без очереди. Дай подержу портрет, сейчас врач придет, быстренько сделаем, и отдам тебе обратно.
Ловко у меня выхватила и кричит сестре:
– Больной готов!
А сама смотрит на фотографию и говорит:
– Ой, какие вы здесь красивые! И ты совсем прямой! А коса у Татьяны, какая коса! Это когда же вы снимались?
– На свадьбе, – говорю, – ты, главное, не потеряй! И не уходи никуда!
– Что ты, я здесь, не бойся, – опять говорит, как маленькому, решила, что я этого эмарая испугался. Но я, понятное дело, совсем другого боюсь.
