В Израиле, говорят, шесть с чем-то миллионов человек. Ну, миллиона, кажется, полтора арабов – этих отбросим. Младенцев и детей дошкольного и школьного возраста тоже наверняка с миллион наберется. Стариков, больных, инвалидов, идиотов уж наверняка не меньше миллиона, из одной России, говорят, тысяч двести доставили. Затем армия, авиация, флот, полиция, пограничная охрана, разведорганы и секретные службы. Вместе с обслугой тоже небось не меньше миллиона. Потом весь бюрократический состав, министерства, кнессеты всякие, управления, комиссии, комитеты и проч. Уж наверное с полмиллиона будет. Прибавить врачей и всех медицинских работников, учителей, адвокатов, банковских служащих, радио-телевидение, кино, театр, писателей-поэтов, вообще искусство, музыкантов, конечно, не забыть. Плюс все работники торговли, магазины, торговые центры, лавочки, базары, кафе и рестораны. Еще охрана, которая стоит у каждого входа и копается в сумках против террористов. Сколько этих всех, я уж и не знаю, но по-моему мы общее число населения давно превысили. Да, религиозных чуть не забыл, которые по ешивам над Торой сидят. И я еще безработных не считал, их тоже с четверть миллиона наберется. И все эти люди что-нибудь да получают, но производить ничего вещественного не производят.
А кто же производит? Ну, положим, кибуцы, но их, говорят, всего два, не то три процента населения. А вот на хайтек, про который столько шуму, или, скажем, на производство искусственных цветов просто уже людей не остается. А ведь этих цветов по стране огромная масса, куда ни глянь, в любом учреждении, например, куда я в поликлинику хожу, они прямо длинными рядами везде стоят и висят. И их машинами не склеишь, тут порядочно людей руками должны возиться, а где эти люди? Есть, правда, иностранные рабочие, но они больше на стройке или со стариками сидят.
Вывод делаю такой, что правительство скрывает настоящее количество населения, вероятно, из стратегических соображений, и на самом деле евреев тут как минимум вдвое больше.
И значительная часть из них музыканты.
Лежать под музыку больше не стал, а вскипятил воды и побросал туда весь свой вишневый лед. Необходимости больше нет, поскольку полиция уже побывала, и даже дважды, а в коврик заплести по-прежнему считаю надежнее всего. И даже лучше придумал, чем коврик, гораздо меньше работы.
Сходил в спальню и вынул из комода наш с Татьяной свадебный фотопортрет. Он у нас все время висел на стенке, но после ее ухода я сразу снял, чтоб глаза не мозолил. Так-то я его давно уж не замечал совсем, висит и висит, как предмет обстановки, но тогда от сильных нервов вдруг заметил и бросил в комод. А сейчас посмотрел и сам себе удивился – и где у меня глаза были? чего это я тогда так на Светке Шикиной зациклился, когда у меня была такая красотка? Рядом столько лет прожил, и портрет каждый день видел, и не отдавал отчет, что жена у меня просто красавица! Не сейчас, конечно, а тогда, хотя кто знает, может, и сейчас ничего, давно ведь не приглядывался. Жить с ней жил, и очень даже нормально жил, был доволен, но по-настоящему не порадовался и не погордился, какая у меня жена. Не говоря уж, чтоб ей хоть разок сказать, что является крупным недосмотром с моей стороны. Ну, да это не убежит, пусть только вернется.
