– Есть немного, – говорю сдержанно, а сам зубы сжимаю, проявляю мужество.
– Объясните своему гостю, что вам нужно днем отдохнуть. Идемте, я помогу вам раздеться.
Смотрит на «гостя» выжидательно и прямо берется за ручки кресла, чтобы катить меня в спальню. Я бы, конечно, другой раз такого командирства не потерпел, но тут как нельзя кстати, вопрос его последний, «как наркотики в ваш мешок попали», очень щекотливый, надо объяснить, что мешки стояли у подъезда, и тут он сразу Ицика притянет, а ведь мальчишка видел, что они ничего не нашли. Что-то отвечать придется, но если не сейчас, то лучше. А он говорит:
– Нет, нам нужно еще кое-что выяснить. – И показывает ей свое удостоверение.
Она взглянула и говорит:
– Да, я понимаю. Но больному нельзя переутомляться, вы только на него посмотрите, ему необходим отдых.
А вид у меня, полагаю, вполне бледный. Он ко мне:
– Так как же, вы можете со мной еще немного побеседовать?
Я зубы по-прежнему мужественно сжимаю, но молчу и всячески показываю, что тут не моя воля, а со стороны профессионального медперсонала.
А Ирис улыбается ему из-под своих кудряшек и говорит мягко, но твердо:
– Мы ведь не хотим, чтобы больной страдал. Я ему сейчас буду процедуру делать, и на отдых. Извините нас.
Он вздохнул, встал и говорит:
– Хорошо, я зайду ближе к вечеру.
А к вечеру Азам должен явиться. И предупредить я его не могу, телефона даже не спросил, дурак. А ведь считал – все предусмотрел, все обдумал. Нет, плохой я оказался игрок в казаки-разбойники, нечего было и браться. Говорю сквозь сжатые зубы:
– Если можно, давайте завтра утром. Этот приступ теперь надолго. Видно, хамсин идет, атмосферное давление меняется, я всегда мучаюсь.
– Ладно, – говорит, – поправляйтесь, я завтра зайду. А это, – говорит и берет в руки недоконченное панно, – я возьму, передам в лабораторию. Пусть посмотрят, что там рядом с этими тряпками лежало. Сейчас я вам расписку дам.
Я рукой машу:
– Да ладно, не надо, все равно вернете в непригодном виде… – Лишь бы уж ушел поскорее, а главное, от столика чтоб отошел.
Вынимает два пластиковых пакета, в один кладет панно, а затем захватывает горсть моих заготовок и хочет сунуть во второй. Я так и дернулся весь, но сказать ничего не успел, красоточка моя подходит к нему, спокойно эти заготовки у него из руки вынимает, кладет на стол и говорит:
– Мало того что вы ему одну работу испортите, хотите и вторую испортить? Не стыдно вам? Вы тут в свои игры играетесь, а у больного человека заработок пропадет! Пользуетесь, что у человека трудности с ивритом и за свои права постоять не может.
