Камчатов обернулся к стоящему в дверях Маслакову. Тот увел Нину.
Камчатов и Дроздов вышли в коридор и столкнулись с запыхавшимся Алмазовым.
— Товарищ Камчатов, что-нибудь случилось? — спросил он.
— Случилось. После прошлого спектакля вы нам солгали, что не были при обмороке Нины.
— Я… Я не желал быть замешанным… — пролепетал Алмазов, бледнея.
— И навлекли на себя подозрение в убийстве, — жестко сказал Камчатов. — На базаре мы едва не приняли вас за мещеряковского подручного.
Алмазов из бледного стал пепельно-серым.
У стола Камчатова сидел Дроздов в кожанке и картузе со звездой. Начальник ЧК привычно мерил шагами кабинет.
— В Центр списки отправили с нарочным, — сказал он. — Не зря ты в орлянку со смертью играл. Хлебнули бы горя с этим подпольем, целая армия…
Дроздов сдержанно кивнул.
Камчатов отпер сейф, достал оттуда маузер, положил его на стол перед Дроздовым. На рукояти было выгравировано: «Алексею Дроздову за Перекоп. Михаил Фрунзе. Ноябрь 1920 г.»
— Пушку свою не забудь.
— Говори, зачем звал, — сказал Дроздов.
Тебя Мещеряков повидать хочет. Может, по старой дружбе что и скажет.
— Молчит?
— Вглухую. Все одно, мол, разменяете.
— Верно мыслит.
— Его показаниям цены бы не было! — горячо произнес Камчатов. — Доверенное лицо… Все выходы на маньчжурскую эмиграцию знает, на самый верх… Представляешь, если б его раскрутить?
— Представляю.
— Постарайся, Леха.
Дроздов пожал плечами и встал из-за стола.
Дроздов постучался в тюремный корпус. Отрылся «глазок», грохнул засов, отворилась тяжелая зверь. На пороге стоял Распутин со словарем в руках.
— Здорово, Робеспьер, — Дроздов протянул руку радостно вспыхнувшему парню. — Не очень я тебя?.. — Он показал на шею.
— Да нет, я ведь упал сразу, как сговорились, — улыбнулся тот.
— Теперь можешь командиру своему памятник мастерить.
…Дроздов шел сумрачным тюремным коридором. Рядом поспешал знакомый надзиратель с круглым крестьянским лицом.
— Долго ты на полу пролежал, — улыбнулся ему Дроздов. — Замерз, небось, без штанов?
— Раз надо — какой разговор, — отмахнулся круглолицый. — А этих по одному рассадили, чтоб не передрались.
Дроздов остановился у двери камеры, посмотрел в «глазок» — постаревшая за ночь Нина неподвижно сидела на нарах.
В следующей камере маятником шагал из угла в угол Важин…
Камеры Плюснина, остроносого, «извозчика», «купчика»…
А вот и камера Мещерякова. Есаул преспокойно раскладывал пасьянс.
Дроздов закрыл заслонку «глазка».
— Отопри. Потолковать надо.
