— Это не лучшая из шуток, — поморщился гость.
— Ну, о ваших-то шуточках я наслышан, — усмехнулся Мещеряков. — Один расстрелы под Моцарта чего стоят. А я не шучу. Шериф — единственный, кто не продаст.
— Что ж… — Овчинников поднял кружку. — Тогда за верность, первую из добродетелей! — Он выпил и, помолчав, сказал: — Я ничего не принес Шерифу, но у меня подарок для вас.
— Я знаю об эшелоне, — спокойно произнес есаул. — Вырежем охрану и взорвем состав па мосту.
— Я о другом, — сказал Овчинников. — Вывести из тюрьмы одного Синельникова невозможно.
Лицо Мещерякова окаменело.
— Но можно освободить сразу всех заключенных воскресенской тюрьмы и одновременно уничтожить всех красных в городе, — невозмутимо произнес Овчинников. — Тогда и Синельников — ваш.
Мещеряков, не сводя с пего настороженного взгляда, уселся напротив. Кадыров, недоверчиво глядя па Овчинникова, устроился рядом с есаулом.
— Осечки быть не может, я продумал все, — сказал Овчинников. — Возникнут сомнения — не стесняйтесь.
Мещеряков, не сводя с Овчинникова глаз, смешал карты неоконченного пасьянса и стал тасовать колоду.
— Ваш человек, напившись в городе, выкрикивает обидные для власти слова, — начал Овчинников. — Его забирают в ЧК для проверки. Протрезвев, он, якобы со страху, выбалтывает, что служит у вас, что вам известно об эшелоне и что в ночь па пятницу ваш отряд взорвет его вместе с мостом. Камчатов не удивится вашей осведомленности: Важину и мне он говорил, что в городе у вас есть уши. А такого верного случая расправиться с вами красные не упустят.
— Баранов с двенадцатью саблями не рискнет, — сказал есаул. — Мы вырубим их в четверть часа.
— Именно поэтому у красных одни выход: на ночь придать весь взвод охраны Баранову, — сказал Овчинников.
— Не считайте их идиотами, — усмехнулся Мещеряков. — Обнажить тюрьму?..
— Камчатов так вас боится, что уже приказал снять с тюрьмы десять человек. На всякий случай, для страховки. Неужели вы сомневаетесь, что они снимут остальных, зная о вашем нападении точно?
— Все-таки ночь без стражи… — Есаул уже колебался.
— Риск минимальный, — сказал Овчинников. — Взвод уйдет в темноте и к рассвету вернется. Никто не заметит. К тому же риск оправдан: покончить наконец с вами.
— Гм… Ну, предположим… — есаул кивнул и стал раскладывать новый пасьянс. — Что дальше?
— Кроме Важина, в тюрьме останутся лишь шестеро надзирателей, по двое па этаж, и четверо часовых па вышках.
— Все равно одному Важину с ними не справиться, а штурмом тюрьмы не взять, — сказал Мещеряков, не поднимая головы от карт. — Численное превосходство хорошо в поле.
