— И как служится?
— Неплохо… Мне тридцать три, возраст Христа, и уже дослужился до комвзвода.
— А музы?
— Музы подождут… Если жив останусь… — сказал Дроздов.
Инна остановилась у калитки:
— Вот и пришли. Слава богу, завтра воскресенье…
— Белка сможет отдохнуть? — улыбнулся Дроздов.
— Белке туфли нужны, — вздохнула Нина. — А завтра базар. Кстати, это главное городское развлечение. Хотите взглянуть?
— А что! — заинтересовался Дроздов.
— Тогда встретимся у входа в девять, — сказала Нина,
Нина, с новыми туфлями под мышкой, Алмазов и Важин стояли у ворот рынка, рядом с хлопочущим у своего ящика уличным фотографом. «Пушкарь» целился в клеенку с намалеванным стройным джигитом в черкеске, держащим под уздцы роскошного белого коня. В дыре под папахой всадника застыла напряженная физиономия толстощекого небритого дяди с закрытыми глазами и плотно сжатыми губами.
— Спокойно, гражданин! Откройте глаза, не бойтесь! — бойко командовал фотограф. — Снимаю!
Клиент выпучил глаза и широко открыл рот.
— Рот-то зачем?! — с досадой всплеснул руками фотограф. — До чего же вы, гражданин, непонятливые…
Подошел Дроздов.
— С добрым утром, — сказал он и поклонился Нине.
— Вот, уговариваю Нину Петровну сняться, а она — никак, — пожаловался Алмазов Дроздову.
— Разве всем вместе… — Нина неуверенно взглянула на него.
— Пожалуйста, без меня, — попросил Дроздов.
— Что так?
— Нет ничего мертвее фотографий, — поморщился Дроздов. — Сегодня снялся, а завтра ты уже другой, и не лучше, а хуже. Простите.
— Да брось ты, снимемся все вместе па память! — вдруг оживился Важин, которого зажгла идея группового портрета.
Чуткий фотограф живо снял с забора клеенку с джигитом и заменил ее намалеванным на рядне зеленым броневиком, увенчанным алым стягом.
— Я тебя, товарищ Важин, и так не забуду, — улыбнулся Дроздов.
— Эх, Алексей, скучный ты человек… — разочарованно протянул Важин и покачал головой. — И новоселье зажал…
— Почему зажал? Хоть сегодня! Вечером всех прошу ко мне.
— Может быть, пока в клуб? — предложил Алмазов. — Порепетируем. Нина Петровна говорит, вы согласны.
Дроздов поскучнел, неопределенно пожал плечами.
— Завтра порепетируем, — решительно сказала Нина и повернулась к Дроздову: — Пожалуйста, проводите меня.
Нина и Дроздов стали пробираться сквозь толпу к выходу. Алмазов с тоской смотрел им вслед.
— Остынь, Алмазов, — неприязненно сказал Важин. — Не по себе дерево рубишь.
— Огня не найдется? — обратился к Алмазову сухой остроносый шатен с папиросой в руке.
