Дзуон, Ха, Ньем, я, а также четверка рикш обтерли травой налипшую на обувь грязь, стряхнули приставшие к одежде семена каких-то растений и присосавшихся к телу насекомых, вновь построились в походную колонну и продолжили путь вдоль плотины. Время от времени я полной грудью вдыхал разлитый в воздухе запах воды. Я остро чувствовал, что за плотиной беззвучно струит свои воды река. Стоило закрыть глаза, как начинало казаться, будто наш караван неспешно скользит по поверхности воды. Наверное, нашу колонну связывала некая сильная воля, и цепочка не прерывалась, как сплошная чёрная линия.
Прошло ещё минут пятнадцать. У рикш, должно быть, совсем не осталось сил. Сколько нам ещё ехать? Как далеки мы от цели? Хорошо ли, что возглавить колонну доверили этой Дзуон? А не замышляют ли что-то против меня Дзуон и Ньем? Может, Ньем избивал Дзуон для того, чтобы она стала его сообщницей? Деньги я уже уплатил. За проезд в оба конца на четырех велорикшах. А также деньги за Ха. Но, наверное, с неё возьмут комиссионные. Плюс плата за два номера в гостинице, куда мы едем. К тому же с нами потащилась Дзуон, а в придачу и сам Ньем. Тогда, в заведении, он разделил своими узловатыми пальцами волосы Ха и, обмотав их вокруг её тонкого горла, сдавил его, будто куриную шею. А потом подвел Ха ко мне… Ха — хорошая девушка, покладистая, говорил он, здесь мрачно и скучно, уедем отсюда; Дзуон знает отличный отель, она здорово договаривается; я тоже поеду; если что, могу защитить, и вообще присмотрю; если надо, переведу; давайте, наймем велорикш и поедем всё вместе, это, правда, далековато, но гостиница там отличная.
Ньем словно слегка запугивал меня. Мне и в самом деле было страшновато. Но согласился я не из-за того, что испугался. Я представил себе всю остроту ощущений в предстоящей поездке с этой троицей на велорикшах глубокой, тёмной ночью. Заразившая меня вшами Дзуон, нанятая Дзуон новенькая — Ха, избивший Дзуон Ньем, и я — человек, кровь которого сосут дети и внуки вшей этой самой Дзуон… — всё мы, вытянувшись в цепочку, как платяные вши, продвигаемся вперед в кромешной тьме. Представив себе эту картину, я согласно кивнул. После этого мы пересекли Ханой и выехали в тёмный пригород.
Колонна на велорикшах продолжала свой путь вдоль плотины. Я по-прежнему чувствовал близость широкой водной артерии, неспешно струящей в темноте свои воды. Мне уже стало казаться, что мы никогда не доберемся до гостиницы. Да и утро уже никогда не наступит… И нам суждено вечно тащиться во мраке, скользить в ночной мгле.
