— Это безграмотно в военном отношении, — резко поднялся Ефремов. — И безответственно! Операция должна решить судьбу всего фронта…
— Это мы знаем, — прервал его Буденный. — Можете не пояснять.
— Драться в полуокружении, — раздраженно продолжал Ефремов, — с превосходящими силами противника и не предусмотреть возможного течения боя, не разработать тактику… — Он возмущенно развел руками.
— Предусмотреть течение боя нельзя, — ответил Буденный. — Бить первыми и побеждать! Это и есть наша тактика!
— И все-таки, Семен Михайлович, — строго сказал Егоров. — Изложите нам план завтрашней операции.
— Чем меньше людей знает об оперативном замысле, тем лучше, — Буденный с открытой враждебностью смотрел на Ефремова. — А план у нас один — бить под корень, и в первую очередь генерала Павлова, а потом и всех остальных.
— А ведь, пожалуй, — задумчиво проговорил Егоров, — Семен Михайлович во многом прав…
— Нет, нет! — прервал его Ефремов. — Это — сплошной абсурд. Мы должны считаться с действительностью. Единственная возможность сохранить армию в случае поражения — это предусмотреть отход на рубежи рек Дон и Маныч, где армия сможет удержаться до самой весны.
— И подождать, — гневно продолжил Буденный, — пока они перегруппируются и начнут наступать!
— Скажите, — вежливо обратился к Буденному седой человек из военспецов, — вы вообще не предусматривали пути возможного отхода армии?
— Нет! — твердо ответил Буденный. — Мы предусматриваем только победу!
— Примитивно, — махнул рукой Клюев.
— Вы не верите в боеспособность наших войск, — поднялся Буденный. — Не знаете настроения бойцов и командиров. Мы уже били Деникина и под Царицыным. и под Воронежем, и под Касторной, и под Ростовом. Враг уже не может нас гнать, если мы сами не побежим. Разговоры об отступлении предлагаю с повестки заседания спять, а всех, кто не согласный, арестовать как паникеров и предателей! И расстрелять!
В зале повисло молчание.
Егоров в растерянности оглянулся на сидящего молча человека во френче. Тот поднял руку. Он был молод, смугл, худощав, среднего роста. Густые волосы, черные усы, прямой нос и черные, чуть прищуренные глаза.
— Слово имеет представитель ЦК товарищ Сталин, — сказал Егоров.
Сталин внимательно оглядел настороженно молчавший зал.
— Пока, — сказал он, — мы никого арестовывать не будем. А вот к вам, — он повернулся к Буденному, — у меня есть вопрос.
В зале было по-прежнему тихо. Двое во френчах сидели в стороне молча и настороженно.
