- Не успел выяснить! - Серега ставит стол.
Ильич с треском вскрывает колоду. Всех охватывает легкое предыгровое возбуждение. Играть новыми картами ни с чем несравнимое удовольствие. Фишки, пощелкивая, ложатся на стол. Хорошо, что есть свет, нам пока везет! Правда, на случай его отсутствия у нас припасены свечи, и нас этим не испугать.
- У меня хвост еще вырос. Я его вчера даже дверью умудрился прищемить. Прямо, не знаю, что делать, - неожиданно жалуется Михалыч.
Воцаряется неловкое молчание. Валентин Ильич перестает тасовать карты и, нахохлившись, замирает над столом. Разряжает обстановку Серега.
- Ты нас прямо достал со своим хвостом, Михалыч! - произносит он попросту и весьма добродушно.
- Вы что ж, мне не верите?! - обижается Михалыч и подозрительно оглядывает всех присутствующих по очереди своими маленькими голубыми глазами.
Когда он смотрит на меня, я сочувственно качаю головой и делаю соответственное выражение лица: "Уж в ком в ком, а во мне тебе стыдно сомневаться, дружище! Мол, у меня самого не сегодня-завтра, может появиться то же самое, то есть... м-м... хвост... Дело-то житейское..."
Валентин Ильич, наклонив низко голову, делает вид, что занят раздачей карт и боится ошибиться.
- За обсдачу сто вистов в гору! - бубнит он, объясняя свое поведение. - Да и вообще, кто же хранит ценности дома? Лучше всего в банке...
Только Серега упорно лезет на рожон:
- Чего-чего, а этого никто не говорил! Вот ты, Михалыч, думаешь, что он у тебя есть! А я, к примеру, его у тебя не нахожу. Но! - тут он многозначительно поднимает вверх указательный палец. - Это абсолютно ни о чем не говорит. Каждый остается при своих. Это нормальный плюрализм! Ты как считаешь? - обращается он ко мне.
- Я полагаю, что мы все просто должны подумать, как помочь Михалычу! Имеется в виду практическая сторона вопроса, - дипломатично заявляю я. - Больно было, когда прищемил? - ханжески-участливо интересуюсь у владельца предполагаемого предмета.
- Нет, не больно, - смущается отчего-то тот.
- Ну и, слава богу! - заканчиваю весомо, пытаясь поставить точку в этом щекотливом деле. - А в следующий раз надо быть поаккуратней и все!
Михалыч благодарно кивает мне головой. К Сереге он относится немного свысока. Все же тот шофер самосвала и в силу своего пролетарского происхождения не может понимать всякие душевные тонкости. Валентин Ильич в таких разговорах участия не принимает. Подозреваю, что у него тоже какой-то свой "хвостик". Сочувствие и понимание Михалыч находит только у меня.
