— Спасибо, мне не хочется. Надо успеть утром на работу.
— Я провожу, только как вы поедете? Рейсов-то сегодня на Ташкент уже не будет. Правда, в аэропорту обычно бывают такси.
— Поехали в аэропорт.
Действительно, долго ждать не пришлось.
Подкатило такси и, скрипнув тормозами, остановилось перед ними. Рахим открыл дверцу:
— В Ташкент поедем?
— Садитесь!
Уютный маленький Коканд погружался в темноту. Миновали несколько узких темных улиц и оказались на главном шоссе.
Рахим не заметил, как они миновали Пунган. Впереди сквозь фиолетовую темень проступали очертания гор. Когда Рахим ощутил обжигающий тело холод, понял, что они приближаются к перевалу. Рахим, поеживаясь, растирал руками плечи.
— На заднем сиденье пиджак, — сказал водитель. — Набросьте на себя.
Рахим послушался.
— Видно, очень спешите, что не захотели ждать утра? — полюбопытствовал водитель.
— Да. Срочно надо в Ташкент.
— Курите. — Он протянул пачку сигарет. — К часу ночи будем на месте.
Рахим хотел сказать, что не имеет значения, к какому часу они будут на месте, лишь бы успеть к началу рабочего дня, — дома его все равно никто не ждет. Но промолчал.
— Не проголодались? — спросил водитель, указав на чайхану. — Здесь и ночью можно поесть. Остановимся?
— Можно.
Оставив машину на обочине, зашли в чайхану.
Рахим занял место в углу. Чайханщик, проворный паренек, тотчас принес чай и кусковой сахар.
— Есть будете? — спросил он.
— Принеси два лагмана.
Шофер подошел, когда Рахим уже успел выпить пиалу крепкого зеленого чая. Приятное тепло разлилось по телу.
— Поедим и покатим дальше. Доставлю вас прямо к порогу вашего дома.
Паренек-чайханщик принес две полные касы лагмана.
— Здесь хорошо готовят, — заметил шофер. — Ешьте… Я очень люблю лагман. Моя покойная жена здорово его готовила.
Рахим удивленно взглянул на шофера. Ему, верно, и сорока еще нет.
— Четыре месяца назад умерла. Пятерых детишек мне оставила. Трое, можно сказать, уже самостоятельные. Школьники. А двое еще совсем младенцы. Один в детский садик ходит, другой в ясли. Что вы задумались? Ешьте! На свете, знаете, нет никого выносливей человека. Думал, умру с горя. Но взял себя в руки. Живу вот, и дети растут. А что было бы, если бы я раскис?.. Ну, что же вы не едите?
— Сыт уже.
Шофер отодвинул от себя пустую касу.
— Тогда поехали.
Рахим проникся симпатией к этому человеку. Ему тоже хотелось рассказать о себе, о своих страданиях. Он потерял не только любимую жену. Он веру в нее потерял, а это не менее тяжелая утрата. Но Хафиз, верно, прав: не следует говорить плохо о тех, кто ушел из жизни.
