«Ну что ж, паси, фофан ты жеваный, может, и до курносой допасешься, а может, и до медальки на грудях».
Бокша выждал момент, когда мухолов, в чем он уже не сомневался, вновь обернется лицом к мужику с костюмом, и в ту же секунду нырнул в толпу людей. Нашарил глазами Писку с Шайтаном и, приказав им «пасти фраерка», вновь объявился в его поле зрения…
Нарисовавшись в поле зрения мухолова и обратив внимание на то, что тот даже вздохнул облегченно, когда увидел свою жертву, Андрей усмехнулся кривой, вымученной ухмылкой, вспомнив старую, чтимую зэками на зоне истину: «Человек предполагает, а Бог располагает». Думал, скажем, магазин подломить или складские припасы отоварить и уже грузовичок к дверям подогнал, а тут на тебе – засада и менты, выползающие из темноты, как сказочные тридцать три богатыря, выходящие из прибрежных волн на морской берег. Руки в гору – и ваши не пляшут. Вместо загара на черноморском пляже и какой-нибудь шалавы под боком пять лет лесоповала, а до этого – параша вместо девушки Параши в затхлой тюремной камере. Вот и сейчас корячится подобный расклад.
Мысленно проигрывая предстоящую операцию, генерал Карпухин и его приближенная братва даже подумать не могли о том, что штрафника Боцмана узнает в рыночной толпе ихний же мухолов и, сопоставив все те вводные, которые разошлись по округу относительно побега семерых штрафников из-под стражи, начнет пасти его, как пасет своего муженька-блядуна ревнивая бабенка, пожелавшая выцарапать глазенки всем его прихихешкам. И интересно, чтобы он, генерал Карпухин, предпринял в подобной ситуации?
Провалил задержанием Боцмана всю операцию?
Вряд ли. Точнее говоря, этот вариант отпадал наглухо. Тогда что же еще?
Делать побыстрее ноги и смыться из города, пока этот сучий мухолов не заручился надежным подкреплением?
Тоже исключено. Вся ментовская контора и окружное Управление НКВД будут поставлены в известность о том, что беглые штрафники окопались в городе, и тогда, считай, операция также будет провалена – в городе никому из них уже не появиться.
В таком случае, что же еще?
Выход был, но это означало преступить ту черту, о которой предупреждали Карпухин и Тукалин и преступать которую не было никакого желания у самого Бокши. Хотя казалось бы, что немец, которого пришлось срубить в тылу противника, что свой, советский мухолов – и тот, и другой мешали выполнению четко поставленной задачи…
Была и еще одна «деталь», о которой не мог не думать Андрей Бокша, мысленно взвешивая все «за» и «против» относительно того решения, которое он должен был сейчас принять.
