Ясное дело, ей жаль, что сыну не дали поесть. Но вот бывают же на свете такие сознательные матери!
— Так ты к Семенчуку? — сказал Яковлев.
— Нет, к бумерангу! — презрительно ответил Володька Иванов, дожевывая хлеб. — Сам, небось, знаю. Умный нашелся…
— До свиданья! — сказал Яковлев.
— До свиданья, мальчик, — серьезно ответила железнодорожница.
— Бывай здоров, — ответил знаменитый человек (и, между прочим, опять пожал Яковлеву руку).
Не дожидаясь, пока товарищ оденется, Яковлев вышел на лестницу.
Ему хотелось бежать, но бежать было, собственно говоря, уже некуда — он сделал то, что было ему поручено, и мог спокойно возвращаться назад, на школьный двор.
Даня остановился на площадке, задумчиво посмотрел вниз, плюнул в пролет и, задрав голову, стал поджидать Иванова.
Ждать долго не пришлось. Через минуту тот кубарем скатился с лестницы, на ходу застегивая пальто.
— Слушай, Володька, — сказал Яковлев просительно, — я, пожалуй, с тобой до Семенчука добегу, а?
— Здрасте! — ответил Иванов с презрением в голосе. — Что ж это за цепочка будет? Только все перепутается. Ступай себе, ступай…
И он покатился дальше с такой быстротой, что у Дани замелькало в глазах.
Даня вздохнул, навалился локтем на перила и стал прыгать вниз, стараясь наступать на каждую ступеньку обеими несогнутыми ногами. Это было не так легко, как кажется, но все-таки удавалось. Добравшись до площадки первого этажа, он с удовлетворением оглядел лестницу, остановился, чтобы передохнуть и привести в порядок последние впечатления.
«Везет же другим! — не без легкой зависти подумал он. — Вот у Володьки мама — железнодорожница… Нет того, чтобы моя мама тоже была железнодорожница! Другим счастье в руки идет, а им даже неохота им воспользоваться…» Вот он, Даня, например, надевал бы иногда мамин китель и выходил бы погулять во двор. Вокруг него сразу собирались бы ребята — всякая там дворовая мелкота…
Услужливое воображение развернуло перед Даней следующую картину: он стоит во дворе, задумчиво жует яблоко, а все вокруг замирают от немого восхищения.
Везет другим!
Размечтавшись, он шел медленно и, только взглянув на попавшиеся по дороге часы, опомнился: времени-то! Подняв воротник куртки, он рысью побежал на школьный двор.
На бревне рядом с Сашей уже сидели ребята. Он был последним — последним, недостающим звеном цепочки. Все недоумевали, куда он пропал.
Ребята сидели на бревне и уныло смотрели вперед на дорогу.
— Здо́рово! — крикнул дальнозоркий Кузнецов, заметив приближавшегося Яковлева. — Ай да цепочка! Здо́рово!
