В лифте Брэдли встал рядом с Ханной, чувствуя себя до странности потерянным. И обескураженным.
Растерянно потирая непривычно гладкий подбородок, он в очередной раз ощутил себя выпускником, ведущим девушку на бал. Пора брать себя в руки. И побыстрее. Это была всего лишь мимолетная связь. И все. Немного развлечения на отдыхе. Ему полагалось в это время исследовать изменчивые красоты Австралии, а вместо этого он стоял, восхищаясь красотой своей помощницы.
Ханна поймала его взгляд и понимающе улыбнулась; в ее зеленых глазах плясали чертики, а щеки пылали румянцем. Брэдли так сильно хотел ее, что едва сдерживал свои порывы. Нужно было уйти сразу же, когда стало ясно, что она им увлечена. Или в тот же момент, когда он понял, как трудно будет уйти. Хватит. Он представит ее в лучшем виде перед семьей и гостями, затем притворится, что ему нужно по делам, и покинет остров коммерческим авиарейсом. Свой самолет он предоставит в ее распоряжение.
А во вторник она снова будет рядом. Будет сидеть в своем любимом кресле, закинув ноги в ковбойских сапожках на край стола и поедая греческий салат из супермаркета пластиковой вилкой. И все, о чем он будет думать, — как он одним махом сбросит со стола все документы, уложит на него Ханну и будет заниматься с ней любовью до самой ночи.
Лифт остановился на этаже Элизы, и Ханна поспешила проверить, все ли готово. Она хотела что-то сказать перед тем, как двери открылись, но бросила взгляд на часы и, улыбнувшись, вышла.
Глядя на то, как она удаляется, он ощутил странную боль в груди. Видимо, недавние атлетические упражнения в спальне давали о себе знать.
Стоявшая у балкона Ханна полной грудью вдыхала холодный горный воздух, поглядывая на часы — теперь они ассоциировались у нее с Брэдли.
Элиза заперлась в ванной, как она сказала, «на минуточку», что на языке женщин Гиллеспи значило «облегчиться».
До начала церемонии оставалось пять минут. Ханна уже хотела стучаться в дверь ванной, когда рядом с ней материализовалась сама невеста.
— Твой мужчина — просто красавец, — продолжила Элиза прерванный разговор. — Такой большой, и мужественный, и сильный. Как греческий бог, понимаешь меня?
О да, Ханна понимала. Она думала о том же каждые несколько минут все выходные. Только вот время соглашаться было неудачное.
Когда сестра неуклюже повернулась и направилась к спальне, Ханна подхватила ее под локоть и удержала.
— Лиззи, милая, сколько ты выпила?
— Один бокал шампанского. Я так волновалась, что меня подташнивало. Мать меня убьет, если я запачкаю платье.
