— Поверить не могу, что моя сестренка завтра выходит замуж.
— Тебе не по себе, что она первая пойдет к алтарю?
— Не по себе? Нет, конечно. Я видела, каким может получиться брак, заключенный без уверенности в партнере, без продуманного плана. Отличный пример — моя мать. Я стала осторожной, видимо. У меня нет… слепой веры, присущей Элизе. Я карьеристка, разве ты не знал?
— Хорошая новость, — усмехнулся он.
Ханна склонилась и обхватила колени руками.
— Пока мы не отклонились от темы, скажи мне, почему какая-нибудь томная гламурная красавица старлетка еще не затащила тебя под венец?
Он покосился на нее:
— Кто сказал, что мне нравятся томные красавицы? Ладно, не буду об этом, я уже сам себе идиотом кажусь.
— Поздно, — пробурчала она.
— Мне нравятся женщины, — отрезал он. — Но быть холостяком мне нравится больше. Я никогда этого не скрывал. Еще ни одна моя бывшая не цеплялась за меня, когда мы расставались.
— А тебе никогда не приходило в голову, что они уходили, довольные, что ты вообще с ними был? Хотя бы ненадолго? Что твое «не скрывал» не дает им даже надеяться?
Он взглянул на Ханну и заметил, что она не сводит глаз со своих ботинок. Он готов был поклясться, что она покраснела. И она покусывала нижнюю губу.
Внезапно в его ушах застучала кровь.
— Ты думаешь, что я выгодная партия? — Он хотел пошутить, но вышло донельзя серьезно. Он хотел узнать ее ответ. Потому что их отношения уже вышли за пределы интрижки на выходных…
Ханна замерла, такая маленькая под тремя слоями одежды, и, подняв голову, вгляделась в горизонт.
— Быть выгодной партией предполагает наличие второй стороны…
— Не прячься за семантикой, — прорычал он, злясь на нее за нарушение правил.
Она повернулась к нему, сверкая глазами:
— Я понимаю, почему многие могут посчитать тебя выгодной партией. Богатый, знаменитый, кое-когда даже приятный на вид.
— Но у тебя другое мнение?
Она возвела глаза к небесам, точно просила у них терпения или, по крайней мере, молнию, которая испепелила бы ее на месте.
— Ты забываешь, что мы проработали с тобой слишком долго. Я слишком хорошо тебя знаю, Брэдли, — и с хорошей стороны, и с плохой, — чтобы тешить себя подобными иллюзиями.
Он пристально вгляделся в нее, ища озорную искорку или намек на ложь. Но не нашел ничего, кроме красивых зеленых крапинок в глубине ее глаз. Чувство было такое, будто его изящно отвергли. Ощущение было не из приятных — знать, что все козыри не у него.
— К твоему счастью, ты слишком умная для меня.
