— Мы можем ставить условия тем, кто заявляет на нас свои права, — сказала Мария. Она подвела Терезу к окну. Небо уже посерело и полнилось тем тягучим светом, который путает все предметы. Они стояли у окна не шевелясь и не знали, что ждет их в будущем. Во дворе были слышны шаги коменданта. Он отпер ворота, выходившие на Главную. Доносился шум первых автомобилей. На четвертом этаже кто-то с шумом захлопнул окно. Мария выключила свет. В это мгновение появился Джон, старавшийся ступать как можно тише. Увидев, что женщины так и не ложились спать, он пожал плечами, снял пиджак и, не раздеваясь, повалился на кровать.
— У меня еще есть один час, — сказал он, — газета у меня в кармане, — и мгновенно уснул.
Тереза сняла с него башмаки и села к столу. Скоро она стала клевать носом. Потом голова ее запрокинулась, рот приоткрылся, дыхание стало ровным. Мария развернула газету. Тереза неожиданно всхрапнула во сне, открыла глаза и буркнула:
— Оставь газету. Она тебе не нужна.
Из развернутой газеты на пол выпал конверт. Тереза наклонилась за ним.
— А письмо-то откуда? — спросила она с удивлением и поднесла его к свету. — Адресовано тебе. Почерк Роланда.
Кафе, которое Роланд выбрал для встречи с Марией, находилось на втором этаже одного из отелей в центре города. Легкие стеклянные двери распахивались сами собой при входе с улицы, то же самое повторялось у лестницы, ведущей на второй этаж. Фойе, лестница, все вокруг было выстлано толстыми коврами, глушившими всякий звук. Даже на стенах, вдоль которых стояли мягкие кожаные кресла, висели ковры. Здесь было очень тихо и очень респектабельно, и Марии вспомнился пансионат для высших чинов, который ей когда-то показал обербригадефюрер. Сходство обнаруживалось даже в светильниках. Повсюду хрустальные люстры и темное дерево в стиле начала века.
Роланд писал, что на сей раз пунктуальности не обещает, и предлагал ей дожидаться его в полутемной нише, что находится в глубине кафе, но, осмотревшись вокруг, она отдала предпочтение столику возле большого, вровень с полом, окна. Отсюда можно было хорошо наблюдать за входом в отель и перекрестком. Ей был виден всякий, кто приближался к двери или стоял у ворот дома на противоположной стороне улицы. За ней следовало двое мужчин. Один из них был Джон, который поначалу ничего не хотел слышать, потом принимать в расчет и, наконец, даже знать о том, что он должен делать, чтобы как-то защитить ее, просто защитить: от ИАС, от официальных служб, от Роланда. Другой человек, возможно, был кем-то из друзей Роланда. Он остановился у входа, а потом перешел на другую сторону улицы, прислонился к стене в тени арки ворот и начал пристально разглядывать окна. Сквозь пеструю маркизу, закрывавшую вход, Мария могла видеть его бледное лицо. Ни один из секретных чинов или сотрудников Госбезопасности не стал бы довольствоваться такой позицией, он обязательно попытался бы подслушать разговор.
