Тереза покачала головой и застывшим взглядом смотрела перед собой.
— Дай ключ, — потребовал Джон. Ему нужно было уйти. Надо оставить их одних, а самому попытаться любым способом прояснить себе мозги, если от него хотят чего-то вразумительного.
— Дай ключ, — повторил он. Тереза не сдвинулась с места, и тогда он выдернул один из ящиков стола и вытряс его содержимое на пол. Ключа там не было. Потом он схватил корзинку с шитьем. Затем дошла очередь до кухонной посуды. Все произошло так неожиданно, что Тереза не смогла ему помешать, только в страхе отшатнулась к стене. Джон нашел ключ в сахарнице. Он сунул его в карман и, чертыхнувшись еще раз, вышел из квартиры.
— Он не в себе, — сказала Тереза. — У него совсем худо с головой.
— Да, — сказала Мария, — у нас у всех очень худо с головой. — Она нагнулась, чтобы поднять с пола ящик. Хранившиеся в нем ложки и вилки она принесла из Учреждения, со склада, штопор и большой кухонный нож захватила, уходя из деревни. Чайное ситечко купила здесь, в городе.
— Ты помнишь, как на Севере сцеживают чай? Накрывая кастрюлю полотном. Это занимает столько времени. — Она потрогала пальцем острие ножа. Тереза подбирала нитки, высыпавшиеся из корзинки.
— Ты всерьез говорила? — спросила она после долгого молчания.
— О чем?
— О том, что уйдешь и оставишь детей на нас?
Мария кивнула.
— И о том, что тебя хотели убить?
— Да.
— Как это ужасно звучит, и как спокойно ты об этом говоришь.
Пьер забормотал что-то во сне, его было слышно из-за стенки. Мария хотела взглянуть на него, но Тереза остановила ее.
— Не нужно, чтобы он тебя такую увидел.
— Ему придется увидеть меня такой.
— Ну хоть не посреди ночи, — сказала Тереза.
Они помолчали, прислушиваясь. Дети крепко спали.
— А что мы скажем людям, когда ты уйдешь?
— Что вы меня вышвырнули вон или что-нибудь в этом роде.
— Мы не сможем говорить о тебе дурно.
— Вам придется это сделать.
— Мать всегда должна оставаться.
— Где? — спросила Мария.
— Там, где ее дети.
— А если им там нет места?
— Но…
— Нет. Это единственное, что я могу еще для них сделать.
— Послушай, ты ведь знаешь, как мы хотели иметь детей. Нам все равно, чьих детей воспитывать, но так ведь нельзя.
— Другого выхода нет, — сказала Мария. Она обняла плачущую Терезу.
— Жизнь может быть прекрасной, — сказала Мария, — если только из-за страха не откладываешь ее на потом. Ну, перестань.
— Если тебя послушать, — пробормотала Тереза, — то можно подумать, что мы можем ставить жизни свои условия. А так не получается.
