— А раньше?
— Не думаешь же ты, что там пол никогда не моют. Скорее всего, осколки свежие.
— Клофелин? Водка? — с надеждой вопросила я. С надеждой — потому что помнила, что ни на одной студийной емкости следов клофелина не обнаружилось. Так, может, это как раз тот стакан, в котором…
— Только вода, — покачал головой майор.
— А стакан студийный?
— Похоже, что да, — он повел плечом. — Но ты же понимаешь, стакан могла разбить уборщица, кто-то из посетителей и так далее. И совсем не обязательно это имеет отношение к делу.
— Действительно. Трудно предположить, что девушка выпила из упомянутого стакана отраву и целый час сидела на стуле, дожидаясь, пока отрава подействует. Дождалась, потеряла сознание, уронила стакан, который, заметь, весь этот час продержала в руке, и упала со стула. По-моему, это не имеет никакого смысла. Но у меня есть кое-что поинтереснее. В ДК девушка Света пришла одна, без сопровождающих — это раз. Выглядела при этом невероятно довольной — это два. Дверь запасного выхода была открыта — это три.
— Ну и что, мы видели, — перебил Игоревич. — На то он и запасной выход, чтобы быть открытым, на всякий пожарный случай.
— А вот и нет! — я показала язык и, для большей убедительности, еще и глаза выпучила. — Он всегда закрыт — это раз. Никто из обитателей этажа его не открывал — это два. А самое главное — дверь изнутри плохо открывается, а со стороны лестницы плохо закрывается. А вот это, — я торжественно извлекла из рюкзака коробочку с ключом, — тот самый ключик. Удивительный предмет, между прочим, сам передвигается. Всегда лежал в дальнем углу секретарского стола, а сегодня вдруг оказался в стакане для карандашей. Можешь обследовать, для тебя принесла, руками не хватала.
— Рита! — Ильин смотрел на меня почти с ужасом. — Ты вообще соображаешь, что творишь?
— Иногда. А в чем, собственно, дело? — удивилась я.
— Когда эти чертовы американцы приезжают?
— Через неделю. При чем тут американцы?
— При том, что твоя подруга сейчас — один из основных подозреваемых, а ты еще и добавляешь. Все же сходится на студии.
— Ну и что? — я решила добавить к списку дурочек еще и свою персону. — В студии бывает миллион человек.
Кешкин взгляд источал сочувствие. Майор же тяжко вздохнул и устало прикрыл глаза:
— У этого миллиона человек, жемчужинка ты наша, во-первых, было крайне мало возможностей добыть ключи, особенно ключ от черного хода, который, как ты сама сказала, валялся в дальнем ящике оленькиного стола. Во-вторых, крайне маловероятно, чтобы кто-то из этого миллиона знал о том, что студия будет пуста, и в-третьих, этот, как ты выражаешься, миллион, в студии бывал по делам фотографическим.
