Нашлись в этой драме и иные плюсы. Ланка не только с удвоенной энергией набросилась на работу, но и потратила часа полтора на общение с вахтершей. С которой Ильин, кстати, побеседовал без малейшего успеха: ничего не знаю, никого не видела, да вы представляете, сколько тут в день народу проходит, я вам не компьютер и даже не фотоаппарат. Ланке же удалось извлечь из цербера довольно ценную информацию: видела она девушку Свету, а как же, полседьмого она явилась, может, в семь, одна, никого с ней не было, нет, не похоже, чтобы плохо себя чувствовала, наоборот, выглядела очень довольной, ну прямо сияла, как кошка после миски сметаны.
С первого взгляда казалось: фактики — пальчики оближешь. Но уже со второго стало ясно, что «ценную» информацию совершенно некуда приложить. Ну, одна, ну, очень чем-то довольная, значит, нужно выяснить, где она была перед тем, как заявиться в студию. Очень просто, да? А вот где угодно! В салоне красоты, на свидании, у портнихи… Даже картинную галерею — сколь бы сомнительной такая идея не выглядела — и то нельзя было с уверенностью исключить.
Попытки вызвонить Лидусю продолжались с нудной безуспешностью: ломкий юношеский голос отвечал, что «мама в Пензе, нет, не знаю, когда вернется». Ну ладно хоть не в Тимбукту, зная Лидусю, можно предположить что угодно. Однако, пусть Пенза и недалеко, хорошего настроения эти сообщения не добавляли.
Даже бесконечно терпеливый Ильин в один прекрасный вечер утомился моими беспрестанными домогательствами (не подумайте дурного, информационными) и вежливо объяснил, что, кроме великолепной, без всякого сомнения, Ланы свет Витальевны, у него есть и другие дела. А следователи тоже не семижильные, и вообще, чего мы, собственно, дергаемся — никто же не собирается вызывать на допрос наших возлюбленных американцев, просто не болтайте лишнего и все.
Впрочем, грех жаловаться. Результатов всяких там обследований он от меня не скрывал. Результаты озадачивали. Про труп, пришедший в студию своим ходом и упавший там со стула я уже знала. С этими передвижениями удалось разобраться без особых проблем, поскольку искомая обувь не только присутствовала, но и имела весьма характерные каблуки. Иные же «посторонние» следы оказалось практически невозможно выявить — слишком много народу проходит ежедневно через студию, так что чего-чего, а следов там в изобилии. Основное внимание, естественно, уделили посуде. Стаканов, рюмок и чашек в студии не густо, отпечатки на них достаточно старые — так что вряд ли их мыли недавно, разве что так, споласкивали. Ни в одной емкости никакого намека на клофелин. Да и водкой даже не пахнет. Еще бы! Больше, чем через полсуток! Спирт ведь. И вода. Все, что не допито, испаряется в момент. Зато есть следы чая, кофе, сахара, пива и любимого Ланкиного мартини. Значит, более чем вероятно, что отраву в свой прекрасный — даже после смерти — организм девушка Света заполучила где-то в другом месте. Поскольку в студию она пришла сама по себе, я не стала предполагать, что убийца принес свой стакан и потом его унес. Хотя… Могли ведь и порознь прийти. Из предосторожности.
