— Да кто бы спорил! — впервые за этот длинный-предлинный день Ланка рассмеялась. Лучше бы она этого не делала. В безмолвном доме смех прозвучал жутковато, мы даже вздрогнули, но сделали вид, что все в порядке. — Классный мужик, теперь таких почти что и не делают. А глаза — так и вообще обалдеть!
— Эй, подруга, но-но! Руки прочь от братской Кубы! — я погрозила Ланке пальцем.
— Да я чего? Я исключительно в профессиональном смысле! — она подмигнула.
— Ну разве что в профессиональном… Хотя… Даже если и не только, вполне могу понять. Никита — редкостная… м-м… прелесть.
— Ага, а кто три часа назад эту самую «прелесть» хитроумнейшими способами с хвоста сбрасывал? Ты случайно не помнишь, кто это был?
— Одно другому не мешает, — отмахнулась я. — И кстати…
Зная меня, Ланка не преминула съязвить:
— Которое, конечно, совсем некстати.
— Не, не совсем. Я все думаю, как теперь из Ильина информацию вытаскивать. Сегодня-то он почти что был готов к употреблению, да ты меня выдернула, — я потерла слипающиеся глаза, в голове немного прояснело. — А что, если с ним взаимовыгодный обмен устроить?
— Что на что? — в Ланкиных ореховых очах блеснул живейший интерес.
— А Оленьку ему отдать. Пусть мучается, а?
— Да ты что, он же застрелится! — Ланке, как и мне, ни на секунду не пришло в голову, что еще неизвестно, кто кого замучает. Чего ж тут неизвестного — все ясно, как майское утро. Тьфу ты, опять «майское утро»! Пора менять список любимых поговорок.
— От меня же не стреляется, — я опять зевнула. — То есть, ты не возражаешь?
— Если ты считаешь, что это может быть полезным, — она дернула плечом.
«Полезным» я, собственно, считала совсем другое, о чем и не преминула сообщить:
— Вообще-то мне хотелось бы, чтобы твоя скрытная милость перестала лапшу мне на уши вешать.
Ланкина физиономия выражала явственные сомнения — и хочется, и колется, и мамка не велит. Наконец чаша весов куда-то все же склонилась:
— Почему это я скрытная?
Вот уж воистину — нарочно не придумаешь! И я не я, и хата не моя.
— Ну здрассьте! Почему ты скрытная — вопрос к тебе, а не ко мне. А почему я так считаю… Ты что, думаешь, я такая же идиотка, как твоя Оленька? И вечер ты провела в гордом одиночестве, и ключей от студии ни у кого не было. Не морочь мне голову! Не хочешь говорить — так и скажи: фиг тебе, Маргарита Львовна, это не мой секрет.
— Фиг тебе, Маргарита Львовна, это не мой секрет, — усмехнувшись, повторила Ланка.
— А теперь подумай. Очевидно, что ежели вдруг ты мне что-нибудь все-таки надумаешь рассказать, Ильину я докладывать не побегу, это понятно?
