Первые недели были самыми трудными, рана кровоточила. Отец Сергея, Андрей Андреевич, приходил к Лютрову, оставляя старуху на попечение дочерей, не в силах выносить нескончаемые стоны жены.
— Один сын, Лексей, один!.. — громыхая по столу кулаком и роняя слезы, жаловался старик. — Войну прошел, сызмальства воевал, отчего не я, не старуха, а он, а?..
Проводив старика, Лютров пытался поскорее уснуть, но сна не было. Он видел себя в кабине «семерки», видел убегающий край взлетной полосы и — прямо перед собой — лицо Сергея, беззвучно повторявшего: «Куда ты тянешь?»
Утекала под самолет пунктирная линия на сером бетоне, каждую секунду готовая оборваться, а он не в силах был поднять самолет, оторвать его от земли…
— Давление выше нормы. Ощущаете недомогание?
Девушка-врач озабоченно поджимала губы и выжидающе глядела на Лютрова.
— Здоров. Вашими молитвами…
— Меньше курите. Сбавьте немного веса. Чаще бывайте на воздухе. На лыжах ходите?..
Она еще не научилась улавливать своим белым носиком запах спиртного у подопечных. Или прямо говорить ей этом, а потому и спрашивала о ерунде, чтобы скрыть свою девчоночью робость. Крохотная, снежно-свежая в накрахмаленном халатике, она перебирала стерильными пальчиками на волосатом запястье его руки и нервно краснела, если вена вздрагивала на пять ударов чаще положенного.
…Как молния в безлунную ночь, катастрофа высветила не только слабые места в конструкции «С-14», но и людей, заставила говорить не только о погибших, но и о живых.
На заключительном заседании аварийной комиссии один из ее членов, пожилой начальник отдела автоматики КБ, ошеломленный истолкованием причины происшедшего, спросил: почему опытную машину с такой поспешностью передали молодому летчику? Насколько ему известно, командиром «семерки» до последнего времени был Боровский. Ему объяснили, что ничего недозволенного в этой замене нет, и это не исключение, а установившаяся практика. Обстоятельства порой вынуждают подменять летчиков даже на несколько полетов, так что в решении передать самолет для продолжения испытаний Димову, долгое время летавшему вторым летчиком с Боровским, ничего необычного нет. Для такой подмены достаточно отметки инспектора в летной книжке любого высококлассного испытателя фирмы.
Начальник отдела автоматики так и не узнал, что коснулся весьма щепетильной области интересов «самого» Боровского, за глаза величаемого «корифеем».
Заключительные испытания «семерки» должны были проводиться в отдаленном районе. Работа неброская, а Боровскому нужно было во что бы то ни стало находиться на глазах начальства: готовился приказ о назначении командира на новый пассажирский лайнер «С-441». Дело громкое, как в таких случаях говорят летчики. Надеяться, что о тебе вспомнят, когда ты будешь за тридевять земель, сомнительно. Поэтому ему нужно было высвободиться заранее, до первого вылета «С-441», намечаемого на лето, и «корифей» пустился в нехитрую дипломатию, призывая начальство оказать доверие способному испытателю из нового пополнения, дав ему возможность проявить себя на завершающем этапе испытаний «семерки».
