А вернувшись, расчеркала страницы дневника. Ей казалось, что она доверяет бумаге все свои тайны, но рука выводила всего одно слово: «прелюбодейка».
Тогда она решила избегать Ксаверия.
Её решимости хватило на день.
И, податливая, как воск, снова подчинилась его воле. «Будь, что будет», — вспоминала она долгие зимние вечера, проведённые у телевизора. И уже не жалела о близости с Ксаверием. Природа брала своё: Анна Леонардовна с материнской нежностью гладила его жёсткие, непослушные кудри, и перед её глазами вставал муж, разговаривавший у помойки с дочкой бомжей.
Своей связи с «классной дамой» Ксаверий не скрывал. «Математика у меня в кармане, — хлопая себя по брюкам, бахвалился он перед соседом по комнате, — давай зачётку, и тебе подмахнёт».
Сосед ошалело моргал.
— Впрочем, относить много чести, — куражился Ксаверий, — хочешь, сама придёт?
— Ну, это уж слишком…
— А пиво поставишь?
Анну Леонардовну он дождался в гардеробе, притаившись среди груды висевших пальто. Приобнял, подавая шубу. Она испуганно отстранилась, краснея, как девочка.
— Ну, чего ты, — горячо зашептал Ксаверий, шаря под шубой ладонью. — Приходи ко мне вечером.
— Ты с ума сошёл, — задохнулась она.
— Зима, не на морозе же, — не отпускал он. — Скажешь, к отстающему.
— Гардеробщик смотрит…
— Я буду ждать!
Дома Анна Леонардовна не находила себе места. Она дважды полила цветы, приготовила ужин, разбирая старые вещи, то и дело бросала взгляд на часы. Стрелки были неумолимы. В семь она приняла решение и сразу успокоилась.
«Нет, это невозможно, — опустилась она в кресло, — это выше сил».
Заслоняя фонари, крупой сыпал снег, мокрые следы быстро заливала вода. Анна Леонардовна, прижимая сумочку, кивнула дежурной на вахте.
— Вы к кому?
— Ксаверий Гармаш, — выпалила Анна Леонардовна заученной скороговоркой. — Заниматься математикой.
Вахтёрша взглянула с недоумением:
— Так мне ж без разницы. К носатому много ходит.
Анна Леонардовна вспыхнула. Ей показалось, что она голая.
«Какой ужас, — бормотала она, быстро поднимаясь по лестнице, — какой ужас…»
Прежде чем постучать, Анна Леонардовна перевела дух. За дверью насвистывали.
— Уже восемь — не придёт.
— Куда денется? «Старлетки» все одинаковые, им ломаться поздно.
Анна Леонардовна побледнела. Её согнутые пальцы так и повисли в воздухе.
— А Ксаверия разве нет? — нагло улыбнулась ей девица из соседнего номера. И оглядев с ног до головы, прошипела: — У нас к нему очередь — старушек вперёд не пропускаем.
