«Дорогая Джуди, — писала мать, — зима у нас была довольно холодной. В кухне два раза замерзали трубы. Рыба стоит дорого. Внук Жюли Моне заболел бронхитом, бедняжка. У Бергов из-за камина чуть дом не сгорел. Наш старый телевизор сломался. Мы не хотим покупать новый, потому что все равно смотреть нечего, поэтому я раз в неделю хожу в библиотеку. Я продала четыре ватных одеяла. Всю зиму валил, не переставая, снег. В апреле все растаяло, потом ударили морозы. Твой отец практически не выходит из дому, боится поскользнуться. Я надеюсь, что у вас все в порядке. С любовью, мама».
И слова не спросила, как они живут. Не проявила ни малейшего интереса к успехам Томми. Лишь беглое «надеюсь, что у вас все в порядке». Подобные письма давали Джудит пищу к долговременным обидам. Ничто, казалось, не могло нарушить спокойный, однообразный уклад жизни ее родителей.
Но теперь Джудит вдруг осознала, что скрывалось за этими скупыми строками. Пустота одиночества пожилой женщины, которая уже потеряла надежду воссоздать семью.
— Мама, я здесь, с тобой, — прошептала Джудит. — И сделаю для тебя все, что только ты пожелаешь.
В кухне ничего не изменилось: в углу тихонько тарахтел все тот же холодильник. Чуть дальше, возле раковины, стояла старая плита. Тот же стол и те же стулья… Единственное новшество — висевший на стене календарь, да и то внешне похожий на всех своих предшественников. Неудивительно, что мать в этой тоскливой клетке потеряла всякий интерес к жизни.
В холодильнике хранился кусок сыра, банка майонеза и полбуханки хлеба. На плите возвышался зеленый чайник со свистком. А в духовке, как и всегда, лежала перевернутая чугунная сковородка.
Джудит приступила к работе. Давно прошли дни, когда она таскала поношенную одежду и готовила еду из того, что оказывалось под рукой. Однако годы жестокой нужды не были ею забыты. Сегодня же салат из креветок и бифштекс с жареным картофелем вполне могли бы подойти для вечернего меню.
Подготовка к ужину была в разгаре, когда дверь в кухню распахнулась, и, словно дуновение холодного ветра, Джудит почувствовала на себе осуждающий взгляд Жюли Моне.
— До меня уже дошли слухи, что ты вернулась, — произнесла та и криво улыбнулась. — Плохие новости здесь быстро разлетаются.
— А я рада вас видеть, миссис Моне, — спокойно ответила Джудит, без удивления отметив, что ее соседка нисколько не изменилась.
Семья Моне, равно как и все остальные в округе, поставила крест на ней еще тогда, когда девочке исполнилось лет двенадцать, не больше. Для них Джудит была подобна дворовой кошке во время течки. С чего они взяли, что она распутная? Трудно было понять. Похоже, все эти добропорядочные господа с готовностью поверили злым обвинениям ее отца. Люди часто склонны переносить свои скрытые пороки на других. Поэтому нечего было ждать от Жюли каких-то других слов.
